"Джон Ле Kappe. Шпион, выйди вон!" - читать интересную книгу автора

могли подойти ближе, чем на сорок-пятьдесят метров". А возможно, это была
его работа: "Теперь в посольстве было уже три атташе по культуре, двое из
которых явно шпионили, а третий только и делал, что носил цветы на
Хайгейтское кладбище к могиле бедняги Карла Маркса".
Конни была немного не в себе, и Смайли снова прогулялся с ней по
комнате, поддерживая ее, когда она спотыкалась. Сначала, правда, сказала
она, Тоби Эстерхейзи согласился внести Алекса в список "А", и эктонские
"фонарщики" наугад "пасли" его двенадцать дней из каждых тридцати, и все
время, пока они следили за ним, он оставался чист, как младенец.
- Дорогой мой, можно было подумать, что я позвонила ему и сказала:
"Алекс Александрович, смотри в оба, потому что я натравила на тебя ищеек
Крошки Тоби. Так что живи пока под "крышей" и не делай резких движений".
Он ходил на торжественные приемы, лекции, гулял в парке, изредка играл
в теннис, и, если бы не раздавал ребятишкам на улице конфеты, ему трудно
было бы выглядеть более респектабельным. Конни отчаянно добивалась продления
наблюдения, но эта битва была уже проиграна. Жернова бюрократической машины
продолжали крутиться, и Полякова перенесли в список "Б": если позволяли
ресурсы, его опекали каждые шесть месяцев. Шестимесячные проверки так ничего
и не дали, и через три года он был перенесен в категорию "чистых": изучен до
основания и признан не представляющим интереса для контрразведки. Конни
ничего поделать не смогла и уже начала свыкаться с этой мыслью, когда в один
прекрасный ноябрьский день милый Тедди Хэнки позвонил ей из "прачечной" в
Эктоне и сказал запыхавшимся голосом, что Алекс Поляков разоблачил себя,
показал наконец свое истинное лицо. Все тут же встали на уши.
- Тедди был старый, о ч е н ь с т а р ы й наш приятель. Старейший
сотрудник Цирка и всеобщий любимец, даром что ему уже под девяносто. Он
закончил свой рабочий день и шел домой, когда мимо проехала "Волга"
советского посла с тремя военными атташе; направлявшимися на церемонию
возложения венков. Трое других следовали за ними на другой машине. Одним из
них был Поляков, и на нем было больше медалей, чем на рождественской елке.
Тедди сломя голову помчался с фотоаппаратом к Уайтхоллу и сфотографировал их
с другой стороны улицы. Боже мой, в тот день все было на нашей стороне:
чудесная погода, сначала небольшой дождь, а затем такое приятное вечернее
солнце. Можно было с трехсот метров заснять волоски на заднице у мухи. Мы
увеличили снимки, и вот что там было: две медали "За отвагу" и четыре - за
участие в различных операциях. Алекс Поляков был ветеран войны, и за семь
лет ни одна душа об этом не узнала. Ох, как меня это взбудоражило! Мне
показалось, что теперь-то уж не нужно будет никого убеждать. "Тоби, -
сказала я (я позвонила ему прямо тут же), - послушай меня, противный
венгерский карлик. Это один из тех случаев, когда "эго" пробивается в конце
концов через любую "крышу". Я хочу, чтобы ты вывернул мне Алекса
Александровича н а и з н а н к у , и никаких отговорок быть не может,
маленькое подозрение Конни попало в десятку".
- Ну и что сказал Тоби?
Серый спаниель разочарованно вздохнул и снова уснул.
- Тобн? - Конни вдруг стала очень печальной. - О, Крошка Тоби своим
тишайшим голосом мертвой рыбы поведал мне следующее: сейчас операциями
руководит Перси Аллелайн, не так ли? Это не его, а Перси работа - изыскивать
ресурсы. Я нутром чуяла: что-то здесь не так, но думала, что вся загвоздка в
Тоби. - Она умолкла. - Проклятый камин, - пробормотала она угрюмо. - Стоит