"Орсон Скотт Кард. Люди на краю пустыни " - читать интересную книгу автора

В световой круг широкими шагами вошел Маршалл, теперь на нем был
костюм и галстук. На его лице была маска, которая придавала ему большое
сходство с губернатором Монсоном.
- Над землей свободных! - прокричал он.
Публика ответила возгласами одобрения.
Тули, все еще в облачении Ройала Ааля, шагнул в световой круг с другой
стороны.
- И над родиной храбрых! - воскликнул он.
Как только сцена погрузилась в полную тьму, музыка грянула "Звездное
Знамя"*. <Национальный гимн США.> Публика громко выражала свое одобрение.
Дивер хлопал до зуда в ладонях, а потом бил кистью одной руки о кисть
другой до тех пор, пока не почувствовал пульсирующую боль. Надрывая вместе
с толпой глотку, он сорвал голос. Точнее говоря, крик толпы стал его
собственным криком, причем самым громким из всех, что когда-либо вырывались
из его горла. Казалось, что этот могучий голос, этот крик радости и
гордости, издаваемый единой и неделимой личностью, не смолкнет никогда.
Но вскоре крик затих, и лишь кое-где еще раздавались отдельные хлопки
зрителей. Зажглись тусклые фонари освещения. Стало слышно, как между собой
переговариваются некоторые зрители. Смолкли аплодисменты. Единство толпы
было разрушено. Публика вновь превратилась в тысячу отдельных жителей
Хэтчвилла. Родители собрали вокруг себя маленьких детишек. Семьи одна за
другой двинулись в темноту, у многих были фонарики, которые они прихватили
с собой, чтобы ночью, после спектакля, можно было найти дорогу к дому. Лицо
одного мужчины показалось Диверу знакомым, хотя он и не мог вспомнить, где
его видел. Мужчина улыбался, обнимая свою юную дочь и жену, а маленький
сынишка что-то бойко рассказывал. Дивер не слышал, о чем они болтали, но
видел, что все они улыбались и были совершенно счастливы. Потом он
вспомнил, где видел этого мужчину. Это был секретарь, которого он видел в
кабинете мэра. Из-за этой улыбки Дивер не сразу его узнал. Казалось это
совсем другой человек. Можно было подумать, что именно представление так
изменило его.
Внезапно Дивера осенило. Он понял, что во время представления, когда
Дивер ощущал себя частью публики, смех которой был его смехом, а слезы -
его слезами, секретарь тоже был частью этой публики. Получалось, что в
течение какой-то части этого вечера они оба видели, слышали и чувствовали
одно и то же. И теперь у них останутся одни и те же воспоминания. А это
означало, что в некоторой степени они являются одной и той же личностью.
Одной и той же.
От этой мысли у Дивера перехватило дыхание. Но ведь это касалось не
только его и секретаря, но также и детей, и всех остальных зрителей. В
глубинах своей памяти все они остаются единой личностью.
Теперь Дивер был одинок. Он вновь оказался на рубеже, который лежал
между труппой бродячих актеров и жителями города. Он был чужим для обеих
сторон, но теперь, благодаря представлению, он стал чуть ближе и тем, и
другим.
Среди толпы Дивер увидел Олли, который стоял за пультом управления
светом и звуком. Рядом с ним стояла девушка из сада, кажется, ее звали
Нэнси, подумал Дивер. Увидев ее, он почувствовал грусть. Ему было грустно
думать о том, что все те сильные чувства, которые девушка испытала во время
представления, только усилят ее страсть к Олли. Но оказалось, что