"Орсон Скотт Кард. Око за око" - читать интересную книгу автора

все, кого я любил, - и почему-то они всегда заболевали после
того, как я на кого-нибудь по-настоящему разозлюсь. Знаете,
маленькие дети всегда чувствуют вину, если на кого-то
накричат, а человек вскоре умирает. Воспитательница даже
сказала мне, что это совершенно естественное чувство и,
разумеется, я ни в чем не виноват, но мне все равно
казалось, что здесь что-то не так. В конце концов я начал
понимать, что у других людей нет этого ощущения искристости,
и, чтобы узнать, как человек себя чувствует, им надо или
посмотреть, или спросить. Я, например, еще раньше
учительниц знал, когда у них начнутся месячные, и, сами
понимаете, в эти склочные дни старался, если можно,
держаться от них подальше. Я просто чувствовал это, как
будто от них искры летели. А некоторые люди, к примеру,
умели вроде как притягивать тебя без слов, без ничего. Ты
просто идешь в комнату и не можешь оторвать от них взгляд,
стремишься быть рядом. Я замечал, что другие ребята тоже
что-то улавливают и просто слепо их любят. Мне же казалось,
что они будто горят, а сам я замерз и мне нужно согреться.
Правда, если я что-то такое говорил, на меня смотрели, как
на ненормального, и в конце концов я понял, что никто, кроме
меня, ничего не чувствует.
А когда это стало понятно, все те смерти тоже вроде как
получили объяснение. Все те раковые опухоли, все те дни,
что люди провели на больничных койках, превращаясь перед
смертью в мумии, вся боль, которую они испытывали, пока
врачи не накачивали их наркотиками до беспамятства, чтобы
они не раздирали себе кишки, пытаясь добраться до этой дикой
боли. Искромсанные, изорванные, накачанные наркотиками,
облученные, полысевшие, исхудавшие, молящие о смерти люди -
и я понимал, что все это из-за меня.
Двадцать пять человек, о которых я знал, и, возможно, еще
больше, о которых не подозревал.
А когда я убежал, стало еще хуже. Я передвигался
автостопом, но всегда боялся людей, которые меня
подсаживали, и если они начинали цепляться, я их "искрил".
Легавые, которые меня отовсюду гоняли, - им тоже перепадало.
Пока до меня не дошло, что я - сама Смерть, брожу по свету с
косой, в капюшоне, закрывающем глаза, и каждому, кто
окажется рядом, уже не миновать кладбища. Да, так я про
себя и думал - самое страшное существо на свете.
Разрушенные семьи, дети-сироты, матери, рыдающие над
мертвыми детьми, - ходячее воплощение того, что люди
ненавидят больше всего в жизни. Однажды я прыгнул с
парапета на шоссе, но только повредил ногу. Старый Пелег
всегда говорил, что я, как кошка, и, чтобы меня убить, надо
содрать с меня шкуру, поджарить и съесть мясо, затем
выдубить кожу, сделать из нее шлепанцы, сносить их до дыр,
сжечь, что осталось, и перемешать пепел, - вот тогда я точно
умру. Наверно, он прав, потому что я все еще жив, и это