"Орсон Скотт Кард. Око за око" - читать интересную книгу автора

этом городке.
Я не видел и не слышал, как они подошли, и даже не уловил
сразу запах маминых духов, но понял, что они приближаются,
почувствовав, как пространство между нами словно
наэлектризовалось. Я так и стоял, не оборачиваясь, но знал,
где они и как далеко от меня, потому что заряжены они были,
дай бог! Я еще ни разу не видел, чтобы кто-то так "искрил",
- кроме меня самого. Они прямо светились. Я будто со
стороны себя увидел в первый раз в жизни. Даже когда эта
леди в Роаноке напускала на меня всякие там желания, ей до
них было далеко. А они оказались точь-в-точь, как я.
Чудно, конечно, но это все и испортило. Мне не хотелось,
чтобы они были, как я. Я себя-то ненавидел за то, что
"искрюсь", а тут еще они решили показать мне, как выглядит
убийца со стороны. Спустя несколько секунд мне стало
понятно, что они боятся. Я помнил, как меняет страх мою
собственную биоэлектрическую систему, как это выглядит, и
заметил что-то похожее у них. Понятное дело, я тогда не
думал именно про биоэлектрическую систему, но чувствовал,
что они меня боятся. И я знал, почему: когда я злюсь,
"искры" с меня так и сыплются. Я стоял у могилы Пелега и
ненавидел себя страшно, так что в их глазах я, наверное,
готов был прикончить полгорода. Откуда им знать, что я
ненавидел себя? Естественно, они думали, что я зол на них
за то, что они бросили меня семнадцать лет назад в приюте.
И поделом бы им было, если бы я взял да как следует
перемесил им обоим кишки, но я теперь этого не делаю,
честно, тем более что я стоял над старым Пелегом, которого
любил гораздо больше, чем этих двух. Разве мог я убить их,
когда моя тень падала на его могилу?
Короче, я себя успокоил как мог, повернулся- и вот они:
мои мама и папа. Хочу сказать, я тогда чуть не
расхохотался. Все эти годы мы смотрели по ящику
проповедников и просто животы надрывали от смеха, когда
показывали Тэмми Баккер: она вечно появлялась с таким
толстым слоем "штукатурки" на физиономии, что, даже будь это
ниггер, никто не догадался бы (тут старый Пелег не обижался,
потому что он первым же это и сказал). В общем, я
повернулся и увидел маму, с таким же точно слоем косметики.
А волосы были так основательно опрысканы лаком, что она
могла запросто работать на стройке без каски. И та же
слащавая липовая улыбка, и те же густые черные слезы,
стекающие по щекам, и руки - она тянулась ко мне руками, и я
прямо ждал, что сейчас услышу: "Слава Иисусу Христу". Она
в самом деле сказала: "Слава. Иисусу Христу, это мой
мальчик", - бросилась ко мне и облобызала своими слюнявыми
губами.
Я утерся рукавом и буквально почувствовал, как у отца
мелькнула краткая вспышка раздражения; он подумал, что я
вроде как оцениваю маму, и ему это не понравилось. Но,