"Трумен Капоте. Другие голоса, другие комнаты [H]" - читать интересную книгу автора

заняться. Например напьемся с моим двоюродным Рандольфом. Мы пьем
алкагольные напитки и с ним весело. Тут совсем не Нью-Орлеан, Сэмми. Тут
человек нашего возраста считается взрослый человек. Ты должен мне 20 ц. Я
прощу тебе долг, если будешь каждую неделю писать все новости. Привет
компании и не забывай писать другу..."
И с мастерской тщательностью расписался на новый лад: Дж. X. Н. Сансом.
Несколько раз прочел имя вслух. Звучало взросло, значительно - такое имя
легко себе представить с важным титулом, вроде: Генерал, Судья, Губернатор,
Доктор. Доктор Дж. X. Н. Сансом, знаменитый хирург; Губернатор Дж. X. Н.
Сансом, избранник народа ("Алло, начальник тюрьмы? Я даю Зу Фивер отсрочку
смертной казни"). И тогда, конечно, весь мир и все люди в мире будут любить
его, ну, а Сэмми - Сэмми дадут за это старое письмо много тысяч долларов.
Однако, проверяя свою орфографию, он вдруг сообразил, что почти все
написанное - вранье, густое вранье, разлитое по листку, как сладкий сироп. И
чем это объяснишь? Так и должно быть, как он написал, а все - не так. Дома
Эллен всегда приставала с непрошеными советами, а сейчас - закрыть бы глаза,
открыть и увидеть ее рядом. Она бы знала, что делать.
Карандаш его бежал так быстро, что иногда слова сливались: он очень
извинялся, что не написал раньше; надеется, что Эллен здорова и то же самое
ребята... скучает по ним - а они по нему? "Тутхорошо", - написал он, но
вдруг почувствовал боль и встал, прошелся по комнате, стуча кулаком о кулак.
Как ей рассказать? Остановился у окна и выглянул в сад: все, кроме кота
Фиверов, прогуливавшегося перед остатками колонн, оцепенело, выглядело
нарисованным - и ленивые ивы без теней на утреннем солнце, и невольничий
колокол, заглушенный бурьяном. Джоул тряхнул головой, чтобы поставить мысли
на место, потом вернулся к столу и, сердито зачеркнув "Тутхорошо", написал:
"Эллен, я ненавижу это место. Я не знаю, где он, и никто не говорит. Ты
веришь Эллен когда я пишу что невидел его? Честно: Эйми говорит он болен но
я не одному слову не верю потомучто она мне ненравится. Она похожа на
противную мисс Адди с нашей улицы, скандалистку. А еще здесь нет радио,
кино, комиксов, а если хочешь выкупаться надо наливать корыто из колодца. Не
понимаю как это Рандольф такой чистый. Он мне нравится а жить здесь мне не
нравится. Эллен, мама оставила сколько ни будь $ чтобы мне учиться в школе
где живут? Вроде военного училища. Эллен, я по тебе соскучился. Эллен скажи
пожалуйста, что мне делать? Любящий тебя Джоул ХХХХХХХХ".
Стало легче, спокойней на душе: что ни говори, Эллен никогда не бросала
его в беде. Он настолько приободрился, что даже засвистел, засовывая письма
в конверты, - а песенка была та, которую услышал от близнецов: "Когда
приходит стужа и холодно снаружи..." Как ее звали? А вторую, похожую на
мальчишку? Флорабела и Айдабела. И чего он тут мается целыми днями: разве
его не приглашали в гости? Флорабела, Айдабела и Джоул, подумал он,
насвистывая весело, насвистывая громко.
- Тихо там! - донесся тихий, жалобный голос Рандольфа. - Я страшно,
страшно болен... - И кашель.
Ха-ха! Катись ты, Рандольф, колбасой. Ха-ха! - смеялся про себя Джоул,
подходя к старому бюро, где в нижнем ящике была спрятана лаковая шкатулка,
хранившая теперь патрон, перо сойки и деньги в количестве семидесяти восьми
центов. Поскольку марок у него не имелось, он решил, что будет вполне
законно опустить шесть центов наличными прямо в ящик СБД [*Сельской
бесплатной доставки]. Завернул пять центов и цент в туалетную бумагу, взял