"Трумен Капоте. Другие голоса, другие комнаты [H]" - читать интересную книгу автора

Вдруг завиднелись заборные столбы, мул оживился, припустил рысью, чуть
ли не вскачь по гравийной дорожке, колеса заплевались камешками, и
разбуженный тряской старик натянул вожжи: "Тпруу, Джон Браун, тпруу".
Повозка замерла.
С большой террасы по ступеням спорхнула женщина; бредовые белые крылья
отсасывали желтый шар высоко поднятого керосинового фонаря. И Джоул, сердито
уставясь на демона сна, не заметил, как женщина с любопытством склонилась
над ним и при чадном керосиновом свете заглянула ему в лицо.

- 2 -

ПАДАЮ... падаю... надаю! винтовочный ствол шахты, подземный коридор, и,
вертясь, как лопасть вентилятора, он низвергается по металлическим спиралям;
на дне, с разинутой пастью, крокодил следит из-под нахлобученных век за его
полетом; как всегда спасает пробуждение. Крокодил взорвался на солнце. Джоул
моргал, сглатывал горечь с языка и не шевелился. Необъятная кровать со
столбами для балдахина и грубо вырезанными на высоком палисандровом
изголовье разнообразными фруктами душила мягкостью, тело его тонуло в
перяном лоне. Хотя он спал нагишом, под легкой простыней, она томила, как
шерстяное одеяло.
Шелест платья предупредил его, что он не один в комнате. И другой звук,
сухой, ветреный, очень похожий на хлопанье птичьих крыльев; перевернувшись,
он догадался, что этот звук и разбудил его.
Широкий светло-желтый простенок напротив разделял два окна, ливших в
комнату резкий солнечный свет. Между окнами стояла женщина. Она не замечала
Джоула; она смотрела на старинное бюро у противоположной стены: на верху
его, на лаковой шкатулке, неподвижно, как чучело, сидела птица, голубая
сойка. Женщина повернулась и затворила окно; потом бочком, жеманными шажками
стала подбираться к сойке.
Сон слетел с него, но в первую секунду сойка и охотница показались
странным осколком сновидения. Мускулы у него на животе напряглись: женщина
подкрадывалась к бюро, а птица простодушно суетилась, прыгала, дергая
блестящей синей головой, и вдруг, когда женщина уже могла достать ее,
захлопала крыльями, перелетела через кровать и опустилась на стул, где со
вчерашней ночи валялась одежда Джоула. И нахлынули ночные впечатления:
повозка, сестры, крошка негр в котелке. И женщина эта, жена отца, ее звали
мисс Эйми. Вспомнил, как вошел в дом, как спотыкался, то ли в зале, то ли в
просторном коридоре, при свете свеч, гонявших тени по стенам, как мисс Эйми,
приложив палец к губам и крадучись по-воровски, вела его вверх по изогнутой,
застланной ковром лестнице в другой коридор и к его комнате; все впечатления
сохранились в лунатической лоскутной разрозненности, поэтому сейчас, когда
мисс Эйми стояла перед бюро и разглядывала птицу на новом насесте, чувство
было такое, будто он видит ее впервые. Платье на ней было из почти
прозрачной серой материи, на левой руке, неизвестно зачем, - шелковая серая,
в тон, перчатка, и руку эту она держала чашечкой, будто увечную. В
неопрятных блекло-каштановых косах вилась растрепанная седая прядь. Сама она
была хрупкая, тонкокостая, и глаза на узком нежном лице чернели, как две
изюмины.
На этот раз она не стала подкрадываться к сойке, а на цыпочках отошла к
камину в другом конце громадной комнаты и, причудливо вывернув руку, взяла