"Лайон Спрэг де Камп, Флетчер Прэтт. Железный замок (fb2)" - читать интересную книгу автора (де Камп Лайон Спрэг, Прэтт Флетчер)

Глава 9

В доме старосты, где расположились герцог Астольф с Ринальдом, леди Брадаманты не было. В волосах у обоих торчала солома, а последний лежал на спине и храпел, словно дизель на холостом ходу. Что для Ши было гораздо важнее, леди Бельфегора тоже отсутствовала. Это его явно разочаровало, но граф Роланд был явно настроен несколько по-иному.

— Хо! — вскричал достопочтенный паладин с мощью, заставившей бы задрожать оконные стекла, если бы они тут были. — Собираетесь валяться вы в праздности, когда предстоит столько деяний? Подымайтесь немедля, говорю вам!

В полумраке хижины Ши заметил, что Астольф перевернулся на другой бок, свесив до полу руку. Храп Ринальда на мгновение смолк, но тут же возобновился в более высоком ключе.

— Хо, подымайся! — снова заорал Роланд и довольно неожиданно отвесил лежащей фигуре хорошего леща. Пробудившийся Астольф тем временем уже успел подняться. Ринальд легко, словно кот, подскочил и цапнул рукой свой пояс.

Блеснула сталь, но Роланд рассмеялся и вытянул вперед руки.

— Нет, нет, благородный мой лорд и отважный друг, ужель перережешь ты мне глотку, когда сарацинская угроза лежит на Франции?

Ринальд, ворча, успокоился. Астольф подбросил в тлеющий очаг сухой сук и, как только тот вспыхнул, внимательно посмотрел Роланду в глаза.

— По-моему, с ним снова все в порядке, — объявил он наконец.

— О да, друг мой, благодаря этому вот юному рыцарю, — кивнул Роланд в сторону Ши. — Сэр Гарольд, не будь обречен я на бедность, всех сокровищ вавилонских не хватило бы, чтобы вознаградить тебя! Но знай же, что располагать можешь теперь всей моей искренней и сердечной поддержкой во всем, что противоречить не будет рыцарскому моему обету верности императору Карлу. Кольцо у меня, В путь, господа!

Повернув голову, он насторожился.

— Чу, слышу я призывный звук рога!

— Трубач, скорее всего, отпугивает медведя, — сухо заметил Ринальд. — Послушай, добрый мой Роланд — ничего не даст нам задуманный тобою поход за Руджером на ночь глядя, пока есть среди нас Астольф, который скакать за ним может днем на крыльях ветра. Давай отдохнем; с рассветом добьемся мы удачи.

— Вообще-то он прав, — подтвердил герцог сквозь зевак. — А потом, осмелюсь предположить, что нужно тебе для начала сходить в баньку и раздобыть какое-нибудь оружие, прежде чем затевать что-то серьезное, и этой ночью у тебя есть маловероятная потом возможность...

Внезапно он примолк, глядя Ши поверх плеча. Тот с екнувшим сердцем обернулся и увидел стоящую в низком дверном проеме Бельфегору, натянувшую лук, Огонь очага прелестно оттенял ее знакомое лицо. Она сделала пару шагов в глубь комнаты.

— Услышала я шум, лорды мои, и решила...

— Что случилось нечто такое, из-за чего позволила бы ты себе наконец обрести покой в объятиях моих? — подхватил Ринальд.

— О нет, лорд мой, этой ночью спала я одна — как и любой другою, покуда мы вместе.

Отпустив тетиву, она сунула стрелу обратно в колчан.

— Эй! — подал голос Ши. — Мне нужно с тобой поговорить.

Если старая добрая методика совершила такие чудеса с Роландом, лучшей возможности, чтобы... Девушка степенно склонила голову.

— Сэр рыцарь, поскольку оказал ты мне услугу, можешь побеседовать со мною у ложа моего.

— А где это? — поинтересовался он, когда они были уже в дверях.

— Постелила я постель себе в ветвях дуба, что раскинулись над хижинами этими, — отозвалась она. — Одинокую свою постель.

Ши улыбнулся, поджав губы.

— Так, значит, ты совершенно, ну совершенно не помнишь, что была моей женой?

При этом ему пришло в голову, что в самом лучшем случае опять придется каким-то образом излечивать ее от клаустрофобии* [23]. Опыт совместной жизни с девушкой, которая не в состоянии спать в кровати, как он выяснил, с повторениями почему-то не накапливался.

Она слегка отстранилась.

— Но-но, сударь, уж не пытаешься ли ты опять заморочить мне голову? Уверяю тебя, что соблазнитель ты куда более ловкий, нежели даже лорд Монтальбанский, но меня ты не обманешь!

Ши ухмыльнулся.

— Надеюсь, что этот увалень тоже. Слушай, а хоть что-нибудь ты помнишь?

— Ту воду забвенья, что пил он, никогда не пила я. Я свободна в лесах, и все же... все же... есть какой-то провал. Неведомо мне, как очутилась я в Каренском замке, за исключеньем того, что помню, как стою в нем рядом с седовласым колдуном, коего звали сэр Рид, и невестой его прекрасной... Ф-фу!

Она с отвращением махнула рукой.

— Чем тебе не приглянулся сэр Рид?

— Да не он, а неотесанный этот болван Руджер! Невыносимо было общество его, покуда не появился лорд Дардинель и оруженосец его Медор.

— Так-так! — с неожиданной тревогой встрепенулся Ши. — И что этот Медор?

— Чрезвычайно обходительный малый! Встал он на мою сторону, когда остальные травили меня, как зайца. Если б не религия, что требует от него иметь четырех жен, я вполне бы сочла...

— Боже, это уже ни в какие ворота не лезет! — испугался Ши. — Это же двоемужество в чистом виде! Может, я бы лучше...

— Сэр, теряешь ты мое расположенье, когда твердишь об одном и том же, подобно музыканту, что с одною лишь нотой знаком.

— Ну ладно, ладно. Честное слово, дорогая, я просто пытаюсь... Да бог с ним, замнем для ясности. А как тебе удалось оттуда свалить?

— Как... что? А-а-а, стражник один решил опереться о копье, которое я у него и позаимствовала, Одному по башке дала, другому — и поминай меня, как звали!

— За тобой погнались?

— Еще бы, именно так и поступили они, но довольно я быстронога!

Вот это как раз у Ши никаких сомнений не вызывало. Глядя на нее голодными глазами, когда они остановились у дерева, он вспомнил ее в красном купальнике — как запросто обставляла она и его самого, и целую команду друзей и знакомых, когда бегали они наперегонки на пляже озера Эри.

— Отлично. Теперь вернемся немного назад. Ты не помнишь, как повстречала меня с Ридом Чалмерсом в Царстве Фей, подстрелив гнавшегося за нами лозеля? И что присоединилась к нам в походе против Ордена Чародеев? Или тот воздушный бой с Базираном на драконе?

— Нет. Откуда? У имен сих слишком диковинное, варварское звучание для ушей моих.

— Ты наверняка должна это помнить, как и кучу всяких остальных событий, — проговорил он угрюмо. — По-моему, я смогу...

— Околдовать меня, чтобы подчинить своей воле? Ну уж нет, благосклонность моя сменится презрением, хоть и пригласила я тебя сопровождать меня, дабы важную оказать услугу.

— Прости. Честно, прости. — Ши подумал, не полагается ли в таком случае преклонить колено и поцеловать ручку, но решил, что лучше застрелится.

Она дотронулась до его руки.

— Ну ладно. Услуга за мною в любом случае — не в порядке прощения, но потому, что в лесах мы, кои не терпят несправедливости.

— Какой еще несправедливости?

— Мыслишь ты, что правильно связался с сей троицей? Тогда подумай еще разок хорошенько. Герцог Астольф, может, и не особо противу тебя настроен, но вот лорд Ринальд — тот за закон почитает обманывать и обирать сарацинов, среди коих он и тебя, и друзей твоих числит.

Ши усмехнулся.

— Я вполне представляю, что они и впрямь могут что-нибудь затеять. Но я начеку.

— Поможет это мало! Этой ночью Астольф должен колдовством своим усыпить тебя глубоким сном, и они скроются. Обещал он взять и меня, и возлюбленной своею сделать, да только не нужен мне он.

— Э-э... извини за то, что я только что подумал. Я-то считал, что Астольф парень честный.

— О да, добряк он, конечно, только на законах помешан, как англичанин истый, и когда Ринальд напомнил ему о ленной его службе императору и о том, что ежели Руджера вы найдете, победа христианства отсрочена будет спором с тобою — вот тогда-то герцог Астольф и позволил себя убедить.

Ши задумался.

— А Роланд им не помешает? Он, похоже, мне здорово благодарен, и обещал всяческую благосклонность.

Бельфегора звонко рассмеялась.

— Лично я не положилась бы на него даже на йоту — о да, весьма это воспитанный и учтивый рыцарь, что честность свою, словно розу, пестует, да только ставит он императору службу и войну его превыше всего остального более даже, чем герцог Астольф. Нашел ли он кольцо Брадаманты?

— Говорит, нашел.

— Тем более тогда! Чтобы знал ты — замок Каренский, притон этот колдунов-нехристей и гадов прочих, Роланд с землею сравняет и посчитает это лучшим деяньем жизни своей!

— Видать, придется мне искать Руджера самостоятельно, — заметил Ши не без некоторого уныния. — А ты что собираешься делать?

— Я-то? Воистину не остается мне иного, как жить свободною своей жизнью в лесах, грустить по Медору... Коли нет уже Руджера в замке, свободна я теперь от обещания помочь герцогу Астольфу выманить его оттуда.

— Почему бы тогда не помочь в поисках Руджера мне?

— С чего бы это вдруг?

Ши почувствовал, что в горле у него пересохло.

— Ну, чтобы помочь устранить несправедливость, или просто ради жажды приключений, или... ну мало ли чего. — Тут он поперхнулся, но продолжил: — В конце концов, пообещала же ты помогать Астольфу!

— О сэр, поступила я так из одного лишь чувства долга неоплатного. То был Астольф и никто другой, кто погоню от меня отвратил, когда преследовали меня всадники со псами охотничьими.

— Вот как? Об этом ты не рассказывала.

Ши почувствовал, что был бы готов попросту придушить сэра Рида Чалмерса, который тоже ни о чем подобном не обмолвился. Сэр Рид, очевидно, смутно ощущал, что это и случится, если он так поступит.

— О да — одного сарацина насмерть он сразил, других же покалечил. Но послушай-ка, сэр, без цели проводишь со мною ты часы эти бессонные. Следует куда более вескую причину тебе отыскать, дабы присоединилась я к тебе в розыске Руджера.

— Ну... он ведь направляется в сарацинский лагерь, чтобы принять участие в войне, так? В общем, ты можешь там... Медора... найти.

— Фу, сэр Гарольд! Стану еще гоняться я за мужчиной, подобно воительнице этой дородной, леди Брадаманте! Дурно же думаешь ты о той, кому почтение свое желаешь засвидетельствовать... Но и не сказала бы я, что не прав ты в своих предположеньях — хоть и поэтом будучи, вряд ли Медор отвергнет зов трубы в подобный час. Нет, причина твоя не прельщает меня объединиться с тобою для поисков в тех краях. Нужна мне еще одна, вдвое как более веская.

Так-так, этот поганец еще и поэт, подумал Ши.

— Нету у меня больше никаких таких причин, — заявил он твердо. — За исключением разве того, что хочу быть с тобой вместе, потому что просто люблю тебя!

У Бельфебы-Бельфегоры на миг перехватило дыхание, и она тут же протянула руку.

— Вот и подобрал ты ключ наконец, и становишься истинным рыцарем моим! Решено. Назначаю свиданье тебе в этом самом месте, как только паладины снова погрузятся в сон. А теперь иди же, дабы подозреньями излишними не отягощать их мысли.

— Как поступим? Угоним их лошадей?

— Нет, а гиппогриф? Да и скакун у Роланда — великий Байярд* [24], который немедля разбудит своего повелителя.

— Вот черт. Знаю я одного типа по фамилии Байярд, только он в жизни никого по такой ерунде не разбудит. Что еще?..

— Иди же, сэр, говорю я тебе. Нет, только без объятий!

— Спокойной ночи! — пожелал Ши и направился обратно в хижину, чувствуя нечто вроде робкой надежды, какую не испытывал с тех самых пор, как они попали в плен к Да Дерга в Царстве Фей.

Вся троица расположилась вокруг очага, устроенного в самом центре комнаты. Дыра в потолке у них над головами выпускала наружу от силы треть всего дыма.

Астольф тут же потянулся, зевнул и с видом человека, готовящегося к продолжительному сну, принялся старательно разматывать свой красно-сине-коричневый шарф. «Школа», — коротко заметил он при виде заинтересованного взгляда Ши, после чего счел нужным добавить:

— В этих краях, как ты уже заметил, не принято носить галстуки. Пришлось вот на шарф цвета перенести.

— А какой они школы?

— Винчестерской, — сообщил герцог не без некоторой гордости. — Между прочим, древнейшая из всех существующих. Чудесная это штука — система публичных школ, хотя черт ее знает, что с ними будет со всем этим социализмом!

— Я и сам ходил в публичную школу, в Кливленде.

— Надо думать.

Астольф одарил его взглядом, от которого за версту несло недоверием, и Ши ощутил, что на сей раз избрал далеко не лучший путь общения с сильными мира сего. Прежде чем ему удалось загладить возникшую неловкость, Ринальд поднял голову с соломы, на которой он уже успел устроиться:

— Потише, вы там! Моровую язву на болтовню вашу, что спать не дает честным людям!

— Ладно-ладно. Но перво-наперво я хотел бы убедиться, что сэр Гарольд действительно в случае чего нас не обскачет. Конечно, ты человек чести и вообще неплохой малый, но в этом-то вся и загвоздка.

С этими словами Астольф с кошачьей ловкостью вскочил на ноги и выхватил свой огромный меч, острие которого тут же нацелил на Ши.

— Лежи-ка смирно, старина, и получай свое лекарство!

Ши, прекрасно понимая, что это и есть то самое усыпляющее заклинание, изо всех сил старался сохранять ясность мысли и лихорадочно подыскивал подходящие противодействующие чары. Вот эти, с бумажкой... нет, это просто против слабости... опять не то... рассуждения его понемногу теряли связность.

Заклятье явно относилось к чему-то вроде гипноза, и было чертовски тяжело отвести взгляд от пальцев Астольфа, делавших пассы. Почти так же тяжело, как изобрести какие-то контрмеры. В конце концов...

Есть какой-то рассказ, где нельзя спать. «Король золотой реки»? Нет...

Точно, «Ким» — там какой-то мальчишка использовал таблицу умножения.

Небольшая удача влила в него новые силы. Трижды три — девять... Если только получится продержаться... Эта часть слишком уж простая... шестью семь сорок два, шестью восемь... Заклинание все монотонно звучало, словно конца у него не было... одиннадцать на тринадцать — сто сорок три...

Наконец-то все! Ши лежал с закрытыми глазами, но с раскрытым нараспашку сознанием, трудясь над «семью четырнадцать». Приглушенно прозвучал голос Ринальда, словно паладин говорил через меховую шапку:

— До завтрашнего вечера проспит?

— Думаю, что не только до завтрашнего, — отозвался Астольф. — Я ему будь здоров какую дозу закатил.

— Меня самого чуть не усыпил, — пробурчал Ринальд, еще раз перевернувшись, и меньше чем через минуту раздался тот самый чудовищный храп, который недавно спровоцировал Роланда дать шлепка его источнику.

Ши выжидал, страстно желая, чтобы или перестал чесаться нос, или чтобы Астольф наконец улегся и позволил бы ему как следует его поскрести, не рискуя быть замеченным. Потом зачесались брови, потом отдельные места на лице, да так жутко, что он принялся конвульсивно гримасничать, дабы избавиться от этого ощущения. Астольф перевернулся на другой бок, и Ши неподвижно застыл, размышляя, не захрапеть ли для убедительности. От этой идеи он отказался и обнаружил, что чесотка уже заползла в глубь левого уха.

Астольф сделал еще один оборот, облегченно вздохнул и, похоже, задремал. Но прошло еще добрых десять минут — каждую из которых Ши старательно отсчитал — прежде чем он отважился открыть глаза.

В середине комнаты красновато дотлевали угли, а на месте двери едва заметно выделялся серый прямоугольник. Снаружи, должно быть, решил он, начинался рассвет — луна уже давно скрылась. В темноте хижины неотчетливо выделялись три более темные фигуры, но лежали они абсолютно неподвижно. Под аккомпанемент ринальдова храпа размеренно посвистывали двое остальных. Спали они как убитые, но он решил понапрасну не рисковать и снова только минут через десять в порядке эксперимента вытянул руку. Темно-серый силуэт двери внезапно озарила ярко-голубая вспышка. Где-то вдалеке мягко проворчал гром.

В голове у Ши промелькнуло несколько неприятных мыслей относительно собственной удачливости и погоды. Если гроза движется сюда, то через дыру в крыше дождь зальет хижину и неминуемо разбудит Астольфа, а скорее всего, и Роланда. Если и надо было удирать, то именно сейчас.

Он осторожно пошарил в соломе и вытащил из нее саблю и служившую подушкой чалму. При следующем раскате грома он торопливо скатился с лесенки, сделал два осторожных шажка и сдернул с колышка в стене верхнюю одежду. Еще два шага — и он оказался на улице.

Вспышка высветила поблизости чудовищное нагромождение грозовых туч, а грохот оказался куда более продолжительным, раскатившись где-то совсем рядом. По улочке деревеньки промчался первый пыльный вихрь. Гиппогриф громоздился там, где оставил его Астольф, опустив башку и прикрыв глаза. При каждой вспышке он пугливо вздрагивал, перья его трепетали под порывами ветра. Когда Ши прикоснулся к нему, одурманенный колдовством Астольфа зверь даже не поднял головы. Снимать чары наобум означало бы напрасную потерю сил и времени, а может, требовало и несколько большего искусства, чем он обладал. По руке его ударила первая крупная капля.

Сверкнула ярчайшая вспышка и обвалом громыхнул гром. Ши показалось, что со стороны хижины донесся чей-то крик, и, отбросив всякие сомнения, он завернулся в джеллабу и в тот самый момент, когда на землю обрушился ливень, бросился вдоль улицы к дереву Бельфебы. Как только он очутился в тени деревьев, она выступила ему навстречу — свежая, бодрая и совершенно невозмутимая, несмотря на проливной дождь.

— А они уже... — начала она. Раскат грома поглотил остальное.

— Я думаю, что гроза их уже разбудила, — ответил Ши, распахивая свой балахон и набрасывая на нее. — Как будем отсюда выбираться?

— Ты чародей и не ведаешь этого?

Она весело рассмеялась, отвернулась в сторону и тихонько просвистела какой-то ритмичный мотивчик в минорном ключе, который почти заглушили шорох листьев и потрескивание веток.

Ши пригляделся и при очередной вспышке молнии совершенно отчетливо увидел на фоне деревни какие-то движущиеся фигуры.

— Скорей? — воскликнул он.

Вдруг откуда-то сзади послышался топот, и чей-то голос прокричал:

— Иго-го! Кто зовет?

Почти сразу ему вторил другой, более высокий:

— Кто зовет?

— Бель... Бельфегора Лесная... Дочь... — Голос ее при этом как-то странно запинался.

— Чьим именем зовешь ты нас? — проревел первый голос.

— Именами Сильвана* [25], Цереры и Источника Милосердия!

— Что желаешь ты?

— Унесенною быть отсюда быстрее, чем человек бежать может, а зверь скакать!

Топот приближался. Ши почувствовал запах лошадиного пота, и очередная вспышка показала, что голоса принадлежали кентаврам. Тот, что двигался впереди, с седой бородой, спросил:

— Бельфегора Гор и Холмов, знаем мы тебя по всем именам твоим, но это кто же? И его следует нам забрать отсюда тем же самым образом?

— Да!

— Посвящен ли он в тайны лесов, долин и источников?

— О том не ведаю я. Но вот я сама, а он друг мне.

— Иго-го! Не позволено нам заклятьем даже еще более ужасными чем смерть, брать с собою никого, кто не достиг уровня трех великих тайн!

— Эй! — завопил Ши. Следующая молния ярко высветила троих паладинов, ведущих своих скакунов в их сторону с куда большей точностью, чем можно было ожидать. — Эти дурынды будут здесь через пару минут!

— Клятвы существуют и ритуалы, через кои всяк пройти должен, кто жизни ищет по лесным законам, сэр Гарольд, — отозвалась Бельфегора. — Дело это не одного дня.

— Да ладно, фиг с ними. На дереве спрячусь.

— Только не от чародейства герцога Астольфа! Дунет тот в свой великий рог, и свалишься ты вниз, точно желудь перезревший. Будешь биться? Лук мой бесполезен в сырость такую, но можем сражаться мы вместе, ты и я, ножом моим охотничьим.

— Не поможет, детка, — сказал Ши. — Хоть это и чертовски благородно с твоей стороны.

Преследователи были уже в каких-то двух сотнях ярдов. Астольф вытащил свой огромный меч, на котором отразилась вспышка молнии. Внезапно Ши охватило вдохновение.

— А погоди-ка минуточку — в детстве я был бойскаутом, так что мне миллион раз приходилось проходить всякие проверки и давать клятвы. Может, это сойдет?

— Что это молвит он? — поинтересовался бородатый кентавр. — Не слыхал я об ордене таком, хотя...

Ши, поглядывая через плечо, единым духом выпалил программу этой организации, не забыв упомянуть о почетном значке, заработанном некогда за уменье ориентироваться в лесу, разводить костры, ставить палатку и тому подобные премудрости. Двое-трое кентавров сомкнули головы, после чего бородатый вернулся к ним.

— Решено, что законно можем мы взять тебя с собою, человек, хоть и слышим о таких чудесах впервые, а искусство твое лесное подтверждено столь незначительно. Садитесь!

Прежде чем он успел закончить данную сентенцию, Бельфегора легко взлетела ему на спину. Ши с несколько меньшим изяществом вскарабкался на другого кентавра, обнаружив, что он мокрый и скользкий.

— Аой! Готов ли ты, брат? — спросил скакун, на котором устроился Ши, роя копытом землю.

— Готов! Иго-го!

— Иго-го!

Кентавр бросился вскачь, и когда Ши, роль которого при подобном способе верховой езды практически сводилась к нулю, заерзал у него на спине, обернулся:

— Обхвати руками меня и держись!

Ши от неожиданности чуть не ослабил хватку при первом же длинном скачке, когда сзади послышался чей-то крик. Кентавр оказался женского пола.

Он оглянулся через плечо. Последняя вспышка осветила троих паладинов прежде, чем они скрылись среди деревьев. Вид у гиппогрифа со взъерошенными и перепачканными перьями был куда меланхоличней обыкновения, и выражение это, очевидно, сопутствовало ему до конца его дней.