"Биверли Бирн. Неугасимый огонь ("Семейство Мендоза" #1) " - читать интересную книгу автораподозревал, что к дочери она испытывает ревность. Она мало времени проводила
с дочерью, предпочитая воспитанию Софи ежедневную работу в ателье возле мужа. Для того, чтобы приглядывать за девочкой, наняли чужую женщину, но истинным воспитанием Софи занимался сам Бенджамин. На его глазах она делала первые шаги: он лечил ее от неизбежных детских хворей, обучал ее чтению и счету, а если ему случалось куда-нибудь пойти, то малышка отправлялась вместе с ним, ухватившись за его руку. И почти каждое утро они вместе шествовали по улицам по неизменному пути - к очень старым домам, затем вниз к ступенькам узкой лестницы, которая вела в синагогу. И каждый раз, едва они переступали порог храма, Софи задавала один и тот же вопрос: "Я могу сегодня сесть, дедушка, с тобою рядом?" "Нет. Ни сегодня, ни через неделю, ни через год". "А почему?" "Потому что, как я уже тысячу раз тебе говорил, мужчинам и женщинам нельзя здесь сидеть рядом друг с другом". "Но мы же сидим дома рядом". "Да, сидим. Дома, но не в синагоге". Софи вздыхала, но не решалась протестовать из боязни, что ее оставят дома. А в общем-то девочка очень сильно не расстраивалась, так как ее любимый дедушка находился совсем рядом. Маленькое помещение синагоги не позволяло установить обычный в таких случаях балкон, отделяющий женскую половину прихожан от мужской. Существовала лишь символическая линия раздела, представлявшая собой резное деревянное переплетение в виде кружев, покрытое темно-красной занавесью. Для придания прочности этому переплетению низ и верх его был украшен прутками из полированной меди. Самым первым открытием пальцем, то можно подглядывать за мужской половиной, причем ни мужчины, ни женщины об этом и догадываться не могли. Софи разглядывала все: богато разукрашенные свитки Торы, черные шапочки, которые, как она потом узнала, назывались ермолками, талес, шелковую шаль с бахромой по краям, которая раскачивалась во время молитвы, подчиняясь вековым ритмам молящихся, и в такт с ними двигались и ниточки бахромы талеса, а если это были праздничные церемонии, это же самое происходило и с шофаром - покрытым резьбой бараньим рогом. И все вокруг было в странных узорах в виде крестообразных штрихов - такую тень отбрасывала линия раздела. Случалось, что когда-нибудь днем, дома, до Бенджамина доносились звуки религиозных песнопений: девочка в синагоге запоминала их и пела. "Какой голос!" - бормотал он, буквально цепенея от изумления. "Софи, дорогая, если бы ты родилась мальчиком, тебе бы было суждено стать певчим. Видимо у Бога были свои соображения, когда он поместил такой голос в женское тело, но они недоступны моему разуму". Когда Леон и Рашель возвращались из лавки, Софи обычно уже спала и им не доводилось слышать ее пение. Бенджамин лишь рассказывал им о ее изумительном голосе. - Нужно что-то делать. Я не знаю что именно, но такой дар нельзя оставлять без внимания, - говорил старик родителям Софи. - Да, да, папа. Ты прав, но сейчас есть вещи и поважнее, - слышалось в ответ. - Что же, что же это? Что может быть важнее вашего единственного |
|
|