"Биверли Бирн. Неугасимый огонь ("Семейство Мендоза" #1) " - читать интересную книгу автора

в конце концов, все перестали слышать. Уже много дней от нее никто не слышал
ни единого слова, лишь в своих кошмарных, очевидно, снах она что-то
бормотала и всхлипывала.
- Вот что я думаю, - начал как-то Зокали. - Может она и не сумасшедшая,
как мы думаем, а молчит из страха? Ведь то, что вы рассказывали любого
сведет с ума! Она наверняка видела этого Эль Амбреро, не могла не видеть, да
и все те ужасы... Она же ребенок и запугана до смерти. Не надо ее трогать,
когда поправится, тогда сама заговорит.
Но Карлос не оставлял попытки заговорить с Софьей. Она не была похожа
ни на кого из тех, кого он знал прежде и ему казалось, что эта маленькая
девочка была ключом к разгадке его собственного происхождения, доселе ему
неизвестного. Конечно, он с трудом изъяснялся по-французски и поэтому
перешел на мягкий андалузский выговор. Он постоянно что-то говорил, когда
нес ее на руках по пыльным испанским дорогам, но девочка молчала и все
оставалось по-старому.
Наконец, это было где-то в середине ноября, их вояж завершился. Они
почти добрались до Севильи: оставалось самое большое день пути до Трианских
пещер, где обитали они и большинство испанских цыган. В ту ночь весь табор
долго сидел у костра в ожидании ужина. Подкрепившись, Зокали попросил
Хоселито что-нибудь сыграть.
- Мы почти дома и, надеюсь, местные демоны на нашу музыку не слетятся.
Хоселито, пошарив в своем мешке, извлек небольшой тамбурин с маленькими
серебряными колокольчиками. Лишь одна песня по духу подходила для того,
чтобы исполнить ее сейчас, когда долгое, полное приключений и трудностей
путешествие подходило к концу - сегидилья. Ее пели хором, а стихи сочиняли
сами исполнители.
- Теперь пора домой... - начал Хоселито, отбивая ритм кончиками
пальцев... - К моей жене в пещеру, - подхватил Зокали, взяв на себя
сочинение первого куплета. - ...И пора домой моим чреслам...
Все смеялись и хором подпевали: "теперь пора домой..." Софья сидела
подле Карлоса прямо у костра. Цыгане настолько свыклись с ее молчанием, что
твердо были уверены в том, что она ни слова не вымолвит по-испански. Но
когда возникла секундная пауза оттого, что цыган, чья очередь была сочинять
куплет призадумался, а Хоселито лишь отбивал ритм на тамбурине, Софья ни с
того ни с сего взяла и пропела слово в слово то, что только что услышала -
скабрезный стишок Зокали. Хоселито, опешив, замолк все же остальные в
изумлении смотрели на ребенка. "Софья", - раздался голос Зокали, - "спой еще
раз". Было очевидно, что девочка его поняла, так как она не переспросила. На
этот раз, чтобы лучше слышать девочку, Хоселито не стал ей аккомпанировать.
Теперь вокруг были лишь безмолвные холмы, пламя костра и взмывающая ввысь
мелодия Софи. "Мама мия... Невероятно!" - вскричал вожак. - "Хоселито,
ну-ка, сыграй что-нибудь еще! Такое, чтобы она быстро запомнила".
На этот раз это была хабанера, одна из классических мелодий Андалузии.
Хоселито ударял в тамбурин, а Карлос пел строфы о потерянной любви. Софья
сначала лишь слушала, а потом спела те же слова, которые пел и Карлос. Ее
прекрасный голос поразил всех своей ни с чем несравнимой чистотой.
- Чудесно, - только и смог произнести Зокали, когда Софья закончила
петь. - Я вам говорил, это - подарок Божий. Что за голос!.. - качал он
головой, цокая языком.
В цыганской душе любовь к пению, танцам, веселью заложена с молоком