"Владислав Былинский. Пускай себе гремит " - читать интересную книгу автора

дрых. Наверстывал упущенное. Теперь зверею при виде кровати. Теперь меня в
постель калачом не заманишь.
Да и зачем? Расслабуха, кайфец, музончик из точки, папира в зубы: живи,
дыми, оттягивайся! Тепло, над макушкой лампа, ноги на стол задраны, в руке
ручка: буквы царапаю, слова друг к дружке прилаживаю. Творю творение.
Вдохновенный сочинитель баллад. Летописец часа зеро. Что делать, без
приличного занятия совсем сдуреешь, распухнешь от безделья... Ну кроссвордик
хоть бы подбросили!
Ничего при мне лишнего, ничего занимательного. Пошамать - два ящика
банок железных, свежачок в морозилке, хрустящих пачек в столе навалом. Вода
из крана, чайник электровозный да штабель чайницких коробочек с разными
этикетками; рассматриваешь этикеточки - восторгаешься: до чего обширную
планету ухайдакали, маньяки! Сумели все же. Ничто не тормознет взбесившихся
сапиенсов.
Издержки затворничества: начисто отсутствует принять перед сном (тьфу!
вот привычка въелась! спать, как же! фигушки! приговоренному сон что
призывнику повестка) - ну, я от этого не страдаю, не вспоминаю даже.
Как-никак, повеселился на заданную тему в годы юности. Живу, как-никак,
этого факта достаточно, чтобы и нынче в веселии сохраняться, без
горячительного и вено-рас-ширяющего. Недосуг мне время убивать, жаль губить
последние свои деньки. Время вообще убивать не следует. Даже в отместку за
то, что оно с нами творит.
А в спине моей, посреди лопаток, кнопка - или, наоборот, отверстие для
ключа: "лок" - замри, тварь! "анлок" - живи! Лок, анлок! Замри, живи! Карма,
мать ее! Впрочем, вру, нет там ничего, я вилкой дотягивался, проверял,
никакой дырки там, никакой кармы; так, пустое ощущение. Обычнейший
самообман. А вот окружающая действительность, как ты о ней, подлой, ни
думай, - она, братцы, отнюдь не самообман. Уж если возьмет за глотку...
Подойду, ха-ха, к окну; выгляну, слово бранное извергну... ухмыльнусь,
подожду чуток, да и сплюну: бесполезно! Там, внизу, - спятившие. Не
получается у меня диалог со спятившими. А жаль. Круг общения не выбирают.
Нужно довольствоваться дарованным...
Взрыкивают, клыкастенькие, надеются. Урчат брюхасто. Это оборотни, им
кровь моя нужна; не дождутся. Ведь я, братцы, собираюсь остаток дней
провести в моем замечательном склепе, в четырех стенах салатного цвета, и ни
ублюдки подоконные, ни собачатина осторонь (никак не пойму, шакалы то или
все-таки волки-недомерки) не смогут до меня добраться.
А нервы у меня воловьи. Они завывают - я музончик; они начинают шабаш -
я, назло, отплясываю с воображаемой дамой воображаемый матчиш (матчиш - вид
танца; кроссворды - мои университеты) или просто скачу чертом вокруг стола.
Паритет у нас. В мою пользу паритет, поскольку им сюда не дотянуться, пока
птиц своих страшненьких они на подмогу не призовут. Ну а птиц, пташечек
перепончатокрылых, с крокодильей мордой, я после Круга и не видывал. То ли
передохли, то ли неподъемными они стали, переели человечинки.

2

Круг, земляки, достоин описания. Как раз описаниями я и занят, ввиду
обстоятельств и на тот случай, если найдется кому читать. Господь ли в
беспредельном милосердии сотворит новый мир, инопланетяне ли бесстрастные