"Дмитрий Быков. Русский оборотень" - читать интересную книгу автора

советская военная форма и бесконечно добрая улыбка.
И - пауза. На долгих двадцать лет Россия лишилась национальной
символики - не потому, что оскудела, а потому, что упростилась. В девяностые
она стала очень плоской, простой, однозначной; амбивалентность надолго
исчезла. Разве что Ельцин был в меру грозен и дружелюбен, да не брезговал и
эликсиром, так что этот главный медведь русской политики вполне тянул на
национальный символ. Но в расколотой стране символ этот годился главным
образом на экспорт. Кладовая нашей геральдики пополнилась лишь при Путине,
который и сам по себе стал универсальным символом страны именно благодаря
пресловутому оборотничеству, сочетанию миролюбия с агрессией,
спецслужебности со светскостью. У России, чьи березки и тальянки успели
поднадоесть ей самой, завелось сразу несколько потенциальных гербов или по
крайней мере эмблем.
Во-первых, нефть, которая одновременно губит и спасает российскую
экономику, заражая ее голландской болезнью. Нефть, черная кровь земли, -
сырьевой ресурс, парализующий нашу промышленность, но спасающий нашу
идентичность. Нефть - то, чего у нас много, но чего вместе с тем нет у
частных людей: она, как икра, находится в неосязаемой собственности. Нефть -
источник войн, разборок, переделов мира, но она же - гарант стабильности.
Словом, оборотничество налицо. Нефти сопутствует газ - наиболее адекватное
выражение газообразной русской души, которую по тысячекилометровым трубам
неустанно гонят во все концы мира. Русская душа голубым венчиком горит в
европейских кухнях. Еще одним символом России стал вентиль, во власти
которого - в любой момент перекрыть поток русской души и оставить Европу в
полной бездуховности. Кстати, нефть, как и водка, - эликсир оборотничества.
Пока она стоила дешево, мы вели себя относительно скромно, но стоило ей
подорожать - и Россия мгновенно перестала сомневаться в своем праве учить
весь мир и гордо отвергать его советы под предлогом суверенитета.
Суверенитет от нефти разросся так, что государство постепенно стало
суверенно даже от рядовых граждан, чего сроду не могла обеспечить никакая
икра.
Во-вторых, в качестве символа России все активнее позиционируется
православие, в советское время по понятным причинам притихшее. Русское
православие - особое: традиционные черты христианства - свободолюбие,
милосердие, отчужденное отношение к государственности - в нем выражены слабо
или отсутствуют вовсе. Милосердие сочетается в последнее время с весьма
агрессивной риторикой, любые инициативы власти вызывают у его духовных
лидеров неприкрытый восторг, а свобода, напротив, всегда подозрительна.
Православие расценивается современными пиарщиками России не как
доказательство ее связи с прочим христианским миром, а, напротив, как нечто
отделяющее ее от этого мира, ограждающее от его тлетворного влияния. Если
одно из значений слова religio - связь, то в нашей сегодняшней традиции
религия - еще один форпост, граница, обособление; это уж такое
оборотничество, что дальше ехать некуда.
Наконец, третьим символом сегодняшней России выступает Рублевка и
неразрывно связанный с нею рубль. Клянусь, Рублевское шоссе никогда не
приобрело бы такой внутренней (а теперь уже и международной) популярности,
если бы не созвучие с постоянно укрепляющейся национальной валютой. В
сознании иностранцев Рублевка - место, где много рублей, и, честное слово,
они правы. Для отечественного потребителя Рублевка - главный гламурный