"Дмитрий Быков "Ночные электрички"" - читать интересную книгу автора

- Гость!..
...И в электричке стоя и от зноя томясь, я думал: "Так! Она пра-
ва. Так можно ненавидеть лишь родное. Есть право ненавистного
родства."

Темнеет, и тяжелый, самогонный хмель голову туманит, - чуть
стою, - и в тряске изнуряющей вагонной я вдруг увидел спутницу свою.
Да, в первый раз! Уставясь синим взглядом куда-то в зелень
мутного окна, ты ехала в тот миг со мною рядом, моя кровоточащая стра-
на, и вырисовывалась, вырастая из темноты, из трав, из тополей,
истомная, истошная, пустая истерика истории твоей. Вагон дрожал. Мель-
кали балки, стрелки, летели птицы, рушились дома... Раздоры, пере-
палки, перестрелки... Я встрепенулся. Я сходил с ума. Я посмотрел
вокруг. Вагон качался, сквозь вату доходили голоса. Мы не проехали еще
и часа, а ехать предстояло три часа...
...О, вечная отрава и потеха - отрава нам, потеха для гостей, -
страна моя, где паспорта потеря есть повод для шекспировских страстей!
Какой бы выбор не назвать жестоким, нет выбора жесточе твоего: быть
одинаким или одиноким! Страна, где мой удел - боязнь всего! О, ра-
венства прокрустова лежанка! Казарма! Паспорт! Стройные ряды! Тебе ме-
ня не жалко! Жарко!.. Жарко!.. Что, близко? - полдороги впереди...
...Истертых истин истовая жрица, всегда за пеленою проливной, -
все упадет в тебя, и все пожрется болотом, болью, блажью, беленой! О,
гром на стыках - вспышки, стачки, стычки,
прозренья запоздалого стыда! Ты ско-
ро всех загонишь в электрички, летящие неведомо куда! Отечество погу-
док и побудок! Hо в тамбуре, качаясь у стекла, я оборвал себя:
"Заткнись, ублюдок! Чего она тебе недодала?!". Вот то-то и оно -
родство по крови! Гам города? - звон рельсов? - зов земли? - но я уже
нигде не смог бы, кроме! Люблю? привык? - как хочешь назови! Hо что
мне клясться, пополняя стадо клянущихся тебе до хрипоты? Как эта де-
вочка, что едет рядом, моей любовью тяготишься ты! Разбойник, нена-
дежный твой любовник, единственный любимый до конца, вчера ушкуйник,
нынче уголовник, - твоих детей оставил без отца!..
И сколько бы я от тебя ни бегал, - я пойман от рожденья. Hе ло-
ви! Ведь от твоих нерегулярных регул мы все уже по горлышко в крови! И
боль твоя, что вечно неизбывна, - она одна в тебе еще жива! Отечество
воинственного быдла, в самой свободе - злобная рабыня, не Блокова, а
Лотова жена! О Русь моя! Вдова моя! До боли! до пьяных слез! до рвоты
кровяной! Да сколько ж там? Приехали мы, что ли? Hет, полчаса оста-
лось... Что со мной?!

Шум в голове, что наплывает мерзко, и вонь, и пот, толчки со
всех сторон, - не помню сам, как добрались до места и как, шатаясь,
вышли на перрон. Мы пробирались, стиснутые давкой, в вокзальный куб,
сиявший впереди. Я вел ее в милицию, за справкой.
- Где отделенье?
- Спросим, погоди.
Hосильщик долго объяснял коряво, - мол, выйти там-то, обогнуть
вокзал, - и наконец рукой куда-то вправо от площади вокзальной указал.