"Михаил Бутов. Известь" - читать интересную книгу автора

- Только будьте осторожны!
Лампе кивнул и пошел не оборачиваясь. Уже за калиткой спиной
почувствовал, что она крестит его на дорогу.
Со стороны церкви, где станица выходила на небольшое, заканчиваю-щееся
оврагом поле, караулов в эту ночь не оставили, и здесь проще всего было
пробраться незамеченным. На кромке леса Лампе в последний раз оглянулся,
увидел, как тонут в яблоневом цвете крыши домов, и обрадовался покою и
уверенности в себе. Если он начинал думать о том, что отныне предстоит ему,
то представлял некий монастырь, где в постройках соседствовали готическая
заносчивость и золотое российское горение, а людские фигуры напоминали
беглые, почти условные наброски, какие встречаются в пейзажном этюде. Но
Лампе знал, что это всего лишь символ, за неиме-нием других, особого, только
ему предназначенного духовного труда и подвига, свою предуготовленность к
которому уже принимал за данное. И его не беспокоило, что пока еще не
вырисовывались даже контуры этого грядущего подвижничества: он не
сомневался, что время придет - и все откроется ему в своей просветленной
ясности.
Он отдыхал часто, но понемногу, понимая, что важно как можно больше
пройти именно в первый день, постараться сразу же оставить позади зону боев.
Если все сложится удачно, дня через четыре он будет уже в Ростове, у
железной дороги. А там - там ему наверняка будет как-то указано, куда он
должен направиться.
Лес кончился, сменился полями. Лампе выбрался на большак и шагал по
нему, пока день не перевалил за половину. Еще издали он заметил небольшой
хутор, настораживающую суету на его окраине и решил не рисковать: свернул
опять, пошел по пашне к новому лесу. На опушке присел отдохнуть, чувствуя,
как лечит, наполняет тело силой сам дух молодой листвы.
Его окликнули, едва он снова поднялся на ноги. Не оборачиваясь Лампе
прикинул: подчиниться или бежать? Но для бегства он был еще слишком слаб.
Двое стояли, заметно покачиваясь - были сильно пьяны. Но рассчитывать
на это - глупость: породу их Лампе уже изучил, знал, что, когда дойдет до
дела, хмель только силу им придает и злобу звериную. Оба с винтовками, у
обоих синие штаны с лампасами. Один лет двадцати, другой вполне мог бы быть
его отцом.
- Кто такой? - спросил старший.
- Учитель, - сказал Лампе. - Из Екатеринодара. Меня ранили при
обстреле, потом везли с собой. Сегодня ушел, из Лежанки.
- А в Лежанке, значит, армия. Вся?
- Не знаю. Кажется, нет. Несколько полков.
Молодой подошел, распахнул на нем пальто.
- Никифор, сапоги возьмешь? По тебе.
Старший качнул головой.
- Ни... На кой.
- Ну как хочешь. Мне сертук нравится. - Он с пьяной дружелюбностью
хлопнул Лампе по плечу. - А что - хороший сертук! Давай сымай, что ли!
Лампе медленно стянул пальто, повесил на сук рядом. Когда расстегивал
пиджак, слишком свободная рубашка сползла с плеча и открыла шрамы на груди.
- Ого, - сказал младший, - пулемет, что ли? Эк тебя!
- Я же говорил: меня ранили...
Он слишком поздно заметил, что угол корниловской нашивки, о которой