"Михаил Бутов. Цена" - читать интересную книгу автора

Признав войну, мы хотя бы обеспечиваем себе право на адекватный ответ.
Вернее, могли бы обеспечить. Но мы все никак не определимся - с кем именно
мы воюем. С Чечней? Со всем исламским миром? С международным терроризмом,
насаждающим новый мировой порядок? Как будто боимся назвать. Потому что, как
только произнесем это вслух, придется принимать меры в отношении врага, и не
только тех, кто держит в руках оружие, но и тех, кто может его держать.
Разве можно себе представить, чтобы в 1914 году немцы занимались активной
скупкой недвижимости в Петрограде и Москве? Но - мировое сообщество! Но -
все священные коровы, связанные с национальностями и вероисповеданиями!
Только речь-то уже не об абстрактной справедливости и не об общих
принципах - речь о нашем выживании. Вполне возможно, что чеченская война
подогревается сегодня для того, чтобы новые могущественные структуры за счет
России перекраивали мир в свою пользу, - и наша главная задача как можно
быстрее, любой ценой из нее выйти. Но так или иначе мы не можем позволить
просто убивать себя, как бараны.
Только на определенность здесь очень трудно решиться (и ему самому
неприятны, его пугают собственные заключения, похожие на призывы поставить
всю страну под ружье, он думает о сыне). Тогда война неминуемо станет общим
делом. Но когда в стране трудно заработать на кусок хлеба и некому защитить
человека от бандита, у людей пропадает государственное сознание. Они думают
о себе, о своих близких, а элита - о своей драгоценной собственности. А тут
от каждого так или иначе потребуют какого-то решительного самоотвержения. В
пользу чего? Власти, государства? Да кому они сегодня нужны, кто в них
верит, кроме заказных телеобозревателей? Пока-то все удобно. То ли есть
война, то ли нет ее. То ли есть противник, то ли с тенями воюем. Шанс
погибнуть от бомбы шахидки куда меньше, чем шанс погибнуть в автомобильной
аварии. Кто-то где-то платит своей кровью за обладателей элитного жилья и
загородных особняков, за телевизионных и поп-звезд, за политиков, нефтяных
магнатов и их адвокатов, за бардов, за ученых, за каждого, кто живет пока
еще мирной жизнью и ужасается, сидя перед ящиком, злодействам террористов.
Понемногу: пять человек, десять человек, кап-кап. Триста человек. Ну да что
это для страны, привыкшей считать мертвых миллионами.
Полтора часа спустя он может прокрутить на мониторе пять написанных
страниц. Он чувствует, что ему удалось: текст энергичный и содержит
отпечаток его душевной боли, тревоги и страха, а стало быть - лишен
назидательности и звучит весомо. Но ему не нравятся последние абзацы, их
тон. Он видит, что его слишком увлекла форма, предполагающая в конце вывод,
заключение, итог - но кто может подвести здесь итог? Его размышлениям
следовало бы начинаться на середине фразы и так же обрываться - это было бы
честнее. Да, его подвела форма, но это несложно поправить: несколько
предложений по всему тексту, убрать патетику, чуть изменить конец... теперь
дело идет тяжелее. Он пишет кусок, стирает, набирает снова, меняя слова или
их порядок, ищет достоверную интонацию.
И в какой-то момент его пальцы ошибаются, соскальзывают с нужных
клавиш, нажимая одновременно две или три в комбинации, которую он, конечно,
не запомнил и не может потом воспроизвести. И вместо окна Word перед ним
возникает суконная поверхность "рабочего стола".
Он-то не бард, он с компьютером вась-вась и знает, что тот ничего не
делает необратимого, не спросив предварительно - а часто и дважды, - уверен
ли ты. Поэтому сначала он ищет внизу значок свернутой программы. Ничего нет.