"Михаил Бутов. Цена" - читать интересную книгу автора

командовало офицерство. Едва в дело вступали партизаны - сразу начиналась
другая игра. И очень скоро переставали разбираться даже где свои, а где
чужие. Топору все сгодятся.
Вообще-то у Оборина была идея позвонить приятелю-имениннику, спросить
адрес и свои соображения отослать по электронной почте барду. Может быть,
завяжется переписка. Ведь об этом ему и самому постоянно хотелось с
кем-нибудь поговорить. Но когда он пытался, наталкивался на странную вещь:
его интеллигентные собеседники как будто больше всего боялись показать, что
им может быть что-то неясно в происходящем, вызывает сомнения, что суждений
по данному поводу у него просто нет: не вызрели, еще не выработаны. Почти у
всех готовые непробиваемые позиции - словно они родились с ними. И набор
заученных фактов пополняется свежей информацией, выбранной так, чтобы хорошо
ложились в заданную схему; и закидывали они собеседника этими фактами,
словно гранатами из-за бруствера: не приближайся, не трогай мою оборону. В
девяносто пятом все очень сочувствовали свободолюбивым чеченцам, а он
пытался объяснять, что войну на самом деле начали они, когда повсюду в Чечне
убивали русских - за квартиры, за деньги, просто так. Теперь, когда он
говорит, что после стольких лет взаимного уничтожения способен понять
чеченца-мстителя и по-человечески не испытывает к нему ненависти (если,
конечно, речь действительно о мстителе, а не об арабском госте, исламском
фанатике или бизнесмене от войны), на него порой смотрят как на предателя
интересов родины.
Думал уже сходить в другую комнату за телефонной трубкой, заметил
теперь, что все еще висит на телефонном канале и деньги за Интернет капают в
никуда, чертыхнулся и вспомнил: бард хвастался сегодня за столом, что не
имеет с компьютерами никаких контактов - не понимает их, не любит, не
пользуется. Ладно. У него в записной книжке найдутся телефоны журналистов,
пишущих в лучшие аналитические издания. Некоторых он знает с детства. Они
помогут куда-нибудь пристроить его заметку, может быть, даже статью - в
качестве частного мнения. Вон, знакомый профессор-антрополог где только не
печатает свои материалы обо всем на свете: от дамских журналов до
экономических еженедельников. Даром что преклонных годов.
Оборин писал: нельзя начинать войну. Виноват в войне всегда тот, кто
стал убивать первым. Но если война уже идет - ее необходимо быстро
выигрывать, пускай самыми жестокими средствами. Количество жертв и мера
страдания все равно окажутся меньше, чем в войне, сколько-нибудь
затянувшейся. Политики, заигрывающие здесь с фальшивым гуманизмом, несут
куда большее зло, чем самые прямолинейные вояки-генералы.
Конфуций говорил что-то в таком духе: сражения выигрываются в храмах. И
задолго до того, как войска вышли на поле битвы. А мы даже не знаем: воюем
мы все-таки или не воюем, а так, гоняем хорошо организованных хулиганов.
После бесланских событий вроде бы признали: да, война. Но тогда почему у нас
вызывают такое как бы недоумение взрывы, захваты заложников? Чем они так уж
отличаются от совсем еще недавно вполне легитимных бомбардировок городов,
ударов возмездия? Тем, что направлены против мирного населения? А когда это
было в последний раз, чтобы армия сражалась с армией? Если сильные страны
хвастаются своим "сверхточным" оружием, способным якобы поражать
исключительно военные цели, - это только подчеркивает, что в целом войны
ведутся именно против народов. И погибло от "сверхточного" оружия за время
последних конфликтов куда больше мирных людей, чем в террористических актах.