"Александр Бушков. Умирал дракон (Авт.сб. "Волчье солнышко")" - читать интересную книгу автора

- Кратко отвечай, говорю!
- Сожрал, - сказал Гаранин. - Называй это так. Жонглировать словами
можно как угодно. В действительности...
Он говорил, повторяя то, что не так давно думал сам, то, что пытался
втолковать Вете, старался объяснить Первому сложность своей работы и жизнь
своего века. Он посмотрел на Второго - они были союзниками, если
вдуматься, следовало ждать поддержки и одобрения, но Второй отвернулся,
смотрел в угол, и Гаранин стал путаться в словах, сбился с мысли, а там и
вовсе замолчал.
- Люблю послушать умственного человека... - сказал Первый. - От души
благодарю, старина. Утвердил во мнении, что вы в отличие от моих туповатых
предков достигли больших успехов в искусстве элегантно сглатывать своего
ближнего. Помирать приятнее...
- Зеркало, - бросил Второй, не оборачиваясь к ним.
- А что, и зеркало, изволь. - Первый неприкрыто торжествовал. - Эй,
челядь, зеркало!
Шустро прибежавший леший дернул тяжелую портьеру, и открылось огромное
овальное зеркало в золотом кружеве массивной рамы. Первый и Второй
вперились в него, перебрасываясь короткими репликами:
- Откуда пойдем?
- Давай скоком по узлам...
- Ага, в институте он...
- Шире, шире, глубже.
- Да нет, это же таран, это же я в земном варианте, неужели не понял,
совесть ты моя буйная?
Гаранин смотрел туда же, но ничего не мог различить - в зеркале плавали
непонятные туманы, бесформенные сполохи клубились и таяли, и советы
Второго становились все короче и реже, а Первый похохатывал торжествующе.
Гаранин понимал, что речь идет о нем, что в зеркале проплывает его жизнь,
и дорого бы дал, чтобы туманы превратились для него в ясные образы, -
впервые ему захотелось просмотреть, как киноленту, свою прошлую жизнь и
подумать над ней.
- Ну-ка постой, - сказал Второй.
- Да ерунда все это.
- Все равно.
- Изволь, я не мухлюю, - сказал Первый.
- Ну как?
- И только-то?
- А все же? - настаивал Второй.
- Что - все же? Я тоже когда-то золото рассыпал.
- То-то и оно, что золото, которое, кстати, добывал все теми же
неприглядными способами...
- Но ведь ничего у него больше, кроме?
- А какие его годы? И что может стать первой каплей? Ты тоже не сразу
убрался за облака...
- Ты хватаешься за соломинки.
- Может быть, - сказал Второй и повернулся к Гаранину. Туман растаял,
зеркало стало прозрачно-мертвым. - Так что там у тебя было с цветами?
История была двухгодичной давности. Вета вспомнила как-то историю
Пиросмани и Маргариты, ту самую, что впоследствии была превращена в