"Журнал '200'. revolutions per minute" - читать интересную книгу автора

кровавые следы, кровь из носа и ушей затекает под комбинезон, липко
хлюпает там, мир заполнен какой-то звенящей серой дрянью; величайшим
актом милосердия и презрения с их стороны было бы оттащить меня в
сторонку и бросить, но они достаточно уважают меня, чтобы расспрашивать
о полете, беззвучно шевеля губами сквозь рев реактивных двигателей у
меня в голове, любой жест милосердия устранил бы меня от полетов
категоричнее приказа, но они жестоки, я улыбаюсь и киваю.

Собственно, подаренная мне свобода причиняет массу неудобств, то есть я
оказалась предоставленной самой-себе, что совершенно мне не
свойственно, я чувствую себя слишком неуверенно, особенно среди
всеобщего мартовского...мартинского бума М А Р Т А это имя
господствует над всем, и Лионель тоже там, всегда чуть позади, и этот
ее (их) выродок, и детки-бастарды, вся компания, и ликование народа
М А Р Т А. Hенависть - великая вещь, она придает уверенность, но
лишает равновесия.


сны все же представляют собой отрывки, звенья какой-то логической цепи,
сцены из жизни, начала и концы которых теряются, продолженные где-то
там, за пределами сновидения, поэтому все, что при воспоминаниях о
сновидении кажется непонятным (таковы все пересказы снов: мне снилось,
что я нахожусь в каком-то доме, какие-то люди почему-то...), во сне
воспринимается как нечто вполне понятное и естественное, не заставляет
даже задуматься о нем, имея, очевидно, само собой подразумевающееся,
заранее известное обоснование; наяву же это з а р а н е е исчезает,
и не всплывшее в пределах сновидения обоснование наяву отсутствует,
вызывая недоумение. Кафкианская логика сновидений - сущность и причины
происходящего все время остаются подразумевающимися, но скрытыми от
неучаствующего в ж и з н и читателя, а иногда и героя-чужака,
перед которыми - лишь часть этой жизни; сновидение, кажущееся
нелогичным лишь н а б л ю д а т е л ю -проснувшемуся, но не
участнику-спящему. Впрочем, сны у всех разные.

Hо ведь раньше - и не так давно - меня любили! Почему же не любят
теперь, ведь я только похорошела с тех пор! Кругом все носятся и что-то
делают, одна я сижу тихонько и наблюдаю, и жду, когда же об меня
кто-нибудь споткнется.


И вот она поднимается по трапу - легко взбегает, взлетает по таким
неудобным, угловатым ступенькам трапа, хоть бы она споткнулась,
беззлобно думаю я, но нет, она не споткнется - само совершенство,
ослепительная Марта легко взносит свое сильное, тренированное, красивое
тело вверх по трапу самолета. Меня бы так холили и лелеяли, бормочу я,
и я была бы не хуже... А вообще, сколько ей лет? Я несомненно моложе, и
если бы не та пустыня, мы могли бы... если бы не ее тренировки, и
массажи, и бассейны, и косметологи, и не знаю что еще... Hу, конечно,
она не споткнулась. Она прекрасна - идеальное орудие убийства.