"Артем Абрамов, Сергей Абрамов. Убей страх: Марафонец " - читать интересную книгу автора По сути, констатировал факт.
Но Кармель-Хранитель счел нужным дать пояснение: - Тебя помнят. Все, что было, было не слишком давно. Я могу, если хочешь, показать тебе могилу Элева из рода Красителей, кто нарисовал твое изображение. Я могу, если хочешь, показать тебе пень от дерева, из которого Элев выпилил и выстругал доски для основы. Я могу познакомить тебя с потомком Элева - Иегошуа, нынешним главой рода Красителей... Да, впрочем, ты так и так со всеми познакомишься, когда придет пора. А пока не мучай себя и свою память. Ты долго бежал, ты устал, ты голоден, тебе нужно омыть тело и лицо. Пойдем со мной, ты будешь жить у меня. Вот и подведен промежуточный итог: он, Чернов, "будет жить", он здесь надолго... А разве он считал иначе? Нет! Раз так то стоит послушаться Хранителя, тем более что очень хочется помыться, выдраить себя с мылом, если здесь знают мыло. Придерживая руками простыню, Чернов послушно - сам удивляясь собственному непротивлению - последовал за Кармелем. Они вышли из Храма на площадь, в самое пекло, которое все же разогнало по домам любопытных жителей городка: площадь была пуста. Или не пекло разогнало, а Хранитель, напомнивший людям о времени солнцестояния, к коему здесь особое отношение. По религии или по традициям положено проводить его под крышей?.. Чернов не стал интересоваться деталями, поскольку наметил себе для начала выстроить общую картинку мира, в который попал. А подробности сами собой прояснятся. Они перешли площадь, нырнули в одну из улочек, вытекающих из нее, и третьим домом на ней оказался дом Кармеля. Он ничем не выделялся, несмотря на явно высокое положение хозяина в здешней иерархии: два этажа, плоская крыша, - Я не потревожу твоих близких? - поинтересовался Чернов. - Я один. - Кармель был лаконичен. Он не повел Чернова в дом, а завернул за него, и они попали в крохотный дворик-пятачок, где - вот радость-то! - одиноко торчало дерево, тоже похожее на кипарис, вполне густое и зеленое, под ним стояла скамья, а на ней - глиняный кувшин и глиняная миска. В метре от скамьи, обнесенный прямоугольными камнями, находился колодец или, вернее, водоем, поскольку вода в нем едва не переливалась через каменную ограду. - Вода не очень холодная, - предупредил Кармель. - Она бежит с гор по открытому водоводу и согревается. И главное - она чистая. Тебе полить? - Я сам, - отказался от помощи Чернов. - Я принесу тебе чистую одежду. Мы одного роста, моя тебе подойдет. Чернов мылся с наслаждением, не жалел воды, хотя она, по его ощущениям, была все же слишком холодной. Но спасибо за то, что есть и что ее много. А вместо мыла Чернов обнаружил кусочек чего-то мягкого, как пластилин, и хорошо мылящегося - это он экспериментальным путем установить не побоялся. Однако голову мылить местным пластилином не рискнул: так облил, рыча от холода, уместного, впрочем, в здешнем пекле. Кроссовки тоже помыл, потер попавшим под руку камешком: красный цвет совсем не ушел, но все ж побелее стали. Из дома во двор вела махонькая дверца, из которой и вышел, согнувшись, хозяин, неся белые штаны и длинную рубаху. Облачившись в местные одежды, Чернов стал портретно похож на своего двойника, написанного для Храма давно почившим Элевом из рода Красителей. Или копиистом - современником Чернова. Плюс кроссовки, которых на московской картине Чернова не имелось: там Бегун мчался |
|
|