"Владимир Абаринов. Катынский лабиринт " - читать интересную книгу автора

местных жителей; факт этот, по моему мнению, решительно ни о чем не говорит
и серьезным доказательством служить не может.
Наконец, в самое последнее время, когда я уже заканчивал работу над
книгой, возникла еще одна версия - на мой взгляд, самая убедительная.
После нашей майской поездки в Калинин и Осташков сопредседатель
калининского (теперь уже тверского) "Мемориала" доктор исторических наук
Марэн Михайлович Фрейденберг поместил в издаваемом им бюллетене заметку, где
содержался призыв к читателям сообщить все, что им известно об участи
осташковских пленников. В результате он получил информацию со ссылкой на
покойного полковника А. П. Леонова, сотрудника Особой инспекции НКВД,
скончавшегося в Калинине в 1965 году. По словам Леонова, поляки из Осташкова
были перевезены в тюрьму Калининского УНКВД. а оттуда небольшими партиями на
дачу УНКВД близ села Медное, где и расстреляны; на месте захоронения тогда
же, в 1940-м, был поставлен дом для коменданта.
Надо сказать, сообщения о расстрелах в Медном появлялись и раньше,
однако подтвердить их ничем не удавалось. Называл этот адрес в беседе с
Фрейденбергом и я. Дача, а точнее спортивная база УКГБ, существует в Медном
по сей день.
Едва успев дочитать письмо, Фрейденберг обнаружил в "Калининской
правде" (номер от 30.5.1990) интервью начальника Калининскою УКГБ полковника
В.А. Лаконцева (интересно, что интервьюером был собкор "Советской России" Ю.
Буров, почему-то не поместивший материал на страницах своей газеты; впрочем,
"Советская Россия" как раз в эти дни была чуть не целиком занята
стенограммой съезда народных депутатов РСФСР), где среди прочего имеется
упоминание и о захоронении в Медном [60]. По словам Лаконцева, там погребены
не только поляки, но и "активные немецкие пособники" (их. как известно,
судили и вешали принародно), а также советские воины, умершие от ран.
Оказывается, этими поисками УКГБ занимается "уже много месяцев"! Никаких
документов, правда, не обнаружено. И вот теперь Лаконцев обращается ко всем,
кто может сообщить что-либо о захоронении в Медном. Странно, что не
обратился раньше: ведь документы, цитируемые в этой книге, обнаружены не
вчера - глядишь, и сократили бы многомесячный срок. Дико звучит и
информация, что в одну яму с трупами казненных пособников свалены останки
советских воинов: почему не отданы семьям, не похоронены по-людски? От
бериевцев, понятно, можно ждать любой мерзости, но уж военные-то госпитали
их компетенции, слава Богу, не подлежали. Наконец, откуда, если нет
документов, известно, что в Медном захоронены пособники?
Из собсгвенного опыта М.М. Фрейденберг заключает, что это испытанный
метод блокировать раскопки - во всяком случае, по отношению к деятельности
тверского "Мемориала" он применяется не впервые [61].
Через день после публикации Ю. Буров позвонил Фрейденбергу и предложил
ему вместе отправиться в Медное. Разумеется. Марэн Михайлович немедля
согласился.
На территории "дачи" Фрейденберг без груда нашел интересующий его дом.
Это гипичная деревенская шитая тесом изба, и живет в ней, как и прежде,
комендант. Рядом с домом приехавшие увидели песчаный холм явно
искусственного происхождения. На вопрос, как образовался холм, комендант,
нисколько не колеблясь, огветил, что это грунт, вынутый при закладке
фундамента. Здесь, по словам Фрейденберга. приехавшие многозначигельно
переглянулись: всякому сельскому жителю известно, что классическая русская