"Владимир Абаринов. Катынский лабиринт " - читать интересную книгу автора

существует две гипотезы.
Старший постовой полиции А. Воронецкий, содержавшийся в Осташковском
лагере и попавший в один из грязовецких этапов, рассказал о своем разговоре
с охранником. "Ваших товарищей вы уже не увидите, - сказал тот и на
расспросы Воронецкого нехотя ответил: - Их потопили".
Вахмистр жандармерии Юзеф Борковский был в приятельских отношениях с
заведующим лагерной пекарней Никитиным. "Куда нас повезут, не знаешь?"-
спросил его вахмистр. "Куда-то на север", - был ответ. Вахмистра вывезли с
этапом 29 апреля, причем действительно на север. На станции Бологое вагон, в
котором находился Борковский, отцепили и направили на Ржев. Состав с
остальными пленными остался в Бологом.
Наконец, зафиксированы показания Катаржины Гонщецкой, которую в июне
1941 года в числе других депортированных везли на барже по Белому морю из
Архангельска к устью Печоры.
"Глядя на отдаляющийся берег, - рассказывает Гонщец-кая, - я
почувствовала вдруг непреодолимую тоску по свободе, родине, мужу, вообще по
жизни, - и заплакала. Неожиданно передо мной появился молодой русский из
экипажа баржи и спросил:
- Ты чего ревешь?
- Я плачу над своей судьбой. Разве и этого у вас нельзя, в вашем
"свободном" государстве? Я плачу над судьбой своего мужа...
- А кем он был?
- Капитаном, - ответила я. Большевик язвительно засмеялся.
- Ему уже слезы не помогут. Здесь потоплены все ваши офицеры. Здесь, в
Белом море.
Он стукнул каблуком по палубе. Затем он, ничуть не смущаясь, рассказал,
что он лично участвовал в конвое, транспортировавшем около 7 тысяч человек,
и что среди них было много бывших служащих польской полиции и офицеров.
Тянули две баржи. Когда вышли в открытое море, баржи отцепили и затопили.
"Все пошли ко дну", - закончил он и ушел".
Случившийся рядом старик из экипажа баржи, дождавшись ухода
энкаведиста, полностью подтвердил его слова.
Этими тремя свидетельствами исчерпываются польские источники.
Анализируя их, Юзеф Мацкевич признает, что для окончательных выводов
информации явно не хватает. Если допустить, что узников Осташкова вывозили в
Архангельск, их путь должен был пролегать через Бологое. Мацкевич
напоминает, однако, о распространившихся в конце 1941 года слухах не то об
аварии на Белом море, не то о вывозе польских офицеров на северные острова;
источником этих слухов были, как мы узнаем позже из отчета ротмистра
Чапского, сотрудники НКВД. Оговорка уместная, и все же, сдается мне,
полностью исключить вариант утечки информации нельзя.
Приведу еще два свидетельства на эту тему.
Первое письмо пришло на польское телевидение после нашей с Анджеем
Минко передачи о Катыни. Его автор И.Выховский из Гданьска пишет:
"В 1954 году я работал на судоверфи "Петрозавод" в Ленинграде в отделе
главного технолога, где начальником был инженер Цытрин, а технологом по
силовым установкам инженер Басов. Вместе с ними работал технолог по
слесарному судовому оборудованию, фамилию которого я забыл. Этот друг
рассказал мне следующую историю - пишу его словами:
"Мальчиком я поступил юнгой на буксир, который плавал в северных