"Гусейн Аббасзаде. Просьба" - читать интересную книгу автора

увидят его с перебинтованной головой? Расскажи им о ночном происшествии - не
поверят. А уж о старосте группы говорить не приходится. Этот паршивец Муса
готов в любую щель свой нос сунуть. "Ты, - скажет, - врешь, наверное, с
кем-то поскандалил, вот тебе и поставили фонарь под глаз... Не сочиняй,
будто заступился за какого-то старика, не изображай из себя героя, дураков
тут нет, и нам все яснее ясного..."
Этого проныру Мусу Бахман невзлюбил с первого взгляда... Непонятно, кто
и за что сделал его старостой группы, знания он обнаружил приблизительные, а
вот самоуверенности и наглости хоть отбавляй, ведет себя так, будто он
правая рука ректора... И, как назло, он попал в группу этого самого Мусы.
Правда или нет, но говорили, что Муса этот близкий родственник то ли
какого-то педагога, то ли декана факультета, и тот с первых дней пропихивает
его, чтобы был на виду. А что его выдвигать - он и без того всех локтями
расталкивает... Интересно, как он будет вести себя дальше, особенно если его
никто не одернет? Не зря говорят: если бы бог дал верблюду крылья, тот бы
все крыши проломил...
За этими невеселыми мыслями Бахман не сразу услышал, что стучат в
ворота.
Гюляндам, вконец расстроенная, подала голос из комнаты:
- Опять этот проклятый Алигулу явился. Вот ведь напасть какая! - Она
знала, что Бахман не спит. - А ты, сынок, больше в это дело не лезь; может,
он пришел, чтобы счеты с тобой свести, и, не дай бог, не с голыми руками.
Теперь мы, женщины, этим мерзавцем займемся, довольно уж, потешился, пора и
честь знать...
Но она не спешила встать, да и никто из соседей не вышел открыть.
Гани-киши тоже не вышел. А снаружи настойчиво колотили в ворота.
- Хорошо делают, что паршивцу этому не открывают. Эх, была бы я
помоложе, взяла бы плетку и так отстегала этого Алигулу, что он забыл бы
сюда дорогу! Бедный Гани-киши! Разве он такое заслужил? Чем иметь такого
непутевого сына, лучше вообще не иметь детей. Уж бог с ними, с детьми! Я вот
живу одна и только за чужие беды переживаю...
А снизу уже кричали:
- Откройте, эй, нам нужен Бахман Сарыев!
- Тебя спрашивают, Бахман... - перешла на шепот старая женщина. - Кто
это, интересно? Зачем?
Бахман встал. Действительно, кто может вызывать его в такую пору?
Похоже, Алигулу побежал, позвал дружков-приятелей... Если так, придется
одному отбиваться, никто во всем дворе на помощь не придет.
- Подожди, Бахман, посиди тут.
Гюляндам стояла одетая и прислушивалась к тому, что творилось за
воротами.
- Это какие-то другие люди пришли... Слышишь голоса?.. Кажется, среди
них есть женщина.
И Гюляндам-арвад, опережая Бахмана, спустилась во двор. Дядюшка Гани,
чертыхаясь, открыл ворота, в которые тотчас вошли двое в белых халатах:
молодая девушка и полный грузный мужчина с кожаным чемоданчиком, на котором
даже в полумраке был отчетливо виден красный крест.
- Это тупик семь, дом пять? - спросила девушка.
- Да, дочка.
- "Скорую" вызывали?