"Гусейн Аббасзаде. Просьба" - читать интересную книгу автора

слышу и потому согласна с теми учеными людьми, которые говорят, что детей
портят родители. Дитя нам дорого, а человек еще дороже. О воспитании надо
думать. Когда иные отцы и матери жалуются, что дети не считаются с ними,
грубят им, я слов не нахожу. Веришь ли, мне кажется, будто моего отца прямо
при мне ругают. Ребенок не мог родиться бездельником, вором, пьяницей. Если
он таким стал - никчемным, ничего не умеет, не хочет, - то кто в этом
виноват? Родители!
Бахман слушал тетушку Гюляндам, как себя; нельзя было не согласиться,
что права эта старая женщина.
Он не помнил, чтобы хоть раз в жизни нагрубил своей матери или вынудил
ее дважды повторять одно и то же... Не говоря уже об отце... Отца слушали
все - и дети, и мать. А как же иначе? В доме, в семье, должен быть старший.
Когда Бахман вспоминал об отце, перед глазами вставал тот далекий день в
начале осени, когда отец, попрощавшись с домашними, уезжал в Баку на
операцию. Никогда этого не забыть. С войны в сердце отца остался осколок
снаряда, время от времени он давал о себе знать. Отец долго мучился и, когда
терпеть стало невмоготу, послушался советов врачей и дал согласие на
операцию. "Двадцать пять лет ношу я этот осколок в сердце, - говорил он как
бы шутя, - и хватит! Мерзавцы фашисты здорово меня нагрузили. Как же бедному
сердцу не болеть?.. Смотрите, что оно носит в себе - вражеский осколок! Хоть
бы наш был, не так было бы обидно. Так что поеду, сдам этот груз, избавлюсь
от чужого гостинца!"
Шестнадцатого сентября Бахман, возвращаясь из школы, невольно задержал
шаг: во дворе было полно народу. Соседи, мать, младшие братья и сестры
рыдали на всю улицу. У него что-то оборвалось в груди. А когда он узнал, что
отец не выдержал операции, потемнело в глазах.
Отец таким ему и запомнился - бодрым, веселым, словно не на операцию
уходил, не на встречу с войной, не на смерть.
Когда умер отец, ему, Бахману, старшему из детей, было всего
одиннадцать лет. Бывало, отец, глядя на старшего сына, с гордостью говорил:
"Теперь мне и горе не беда, я не один. Бахман уже большой мальчик. Будет
рослый, плечистый парень, моя надежда и опора". В последнее время он называл
Бахмана не "сынок", а "братец", тем самым как бы поднимая его, мальчика, до
уровня мужчины. До войны у отца было два брата, и оба погибли на фронте:
один - в Керчи, другой - под Нарвой. Алекпер остался один, и когда родился
сын, дал ему имя своего старшего брата Бахмана и вот уже называл братом...
Дружно жили они с отцом; охотно брал его отец с собой и на работу в поле, и
в город, и в магазин, и на базар, и было Бахману интересно ходить с отцом,
открывать мир и людей.
Теперь отец был бы уже стариком; будь он жив, Бахман окружил бы его
вниманием и заботой. Видно, так уж суждено, что отцы, которых не уважают,
живут, а те, которых любят, уходят из жизни...
В детстве Бахман не раз слышал от сверстников всякие суждения о
родителях. Одни говорили, что любят мать, а другие уверяли, что, напротив,
любят отца. Он никогда не смог бы ответить, кого любит больше, отца или
мать, - он любил их одинаково. А вот чего он вообще не слыхал и не видал,
так это дикости, ничем не объяснимой, когда сын или дочь осмеливаются
поднять руку на родителей... Поступок Алигулу поразил его. Как? Сын бьет
отца? Он даже на миг растерялся, глазам своим не поверил. Значит, есть и
такое? И подобные Алигулу люди называются сыновьями? Их бы, стервецов,