"Мансур Абдулин. 160 страниц из солдатского дневника " - читать интересную книгу автора

которым я горжусь. В 1934 году у него была возможность безнаказанно
присвоить четыре килограмма золота, но он не стал этого делать. Даже ревизор
сказал моему отцу "дурак" за то, что отец оприходовал в казну эти излишки.
Отец был строгий, но справедливый, он был партийный.
Хоть и смутно, но помню я, что в те годы все "партейные" на шахтах
приняли решение установить потолок своему заработку - сорок рублей за месяц.
Моя мать немного на отца сердилась за то, что "беспартейные" шахтеры
получали в два раза больше денег и жили лучше нас. Но мой отец всегда умел
уговорить мамку "по-доброму".
Любил ли меня отец? Наверное, любил. Но свою любовь к нам, детям, он
старался скрывать. И правильно он делал!
"Если услышу или узнаю, что ты где-нибудь сматерился, шкуру спущу!"...
И вот однажды меня отец устроил коногоном на барабанном приводе у ствола
шахты. Барабан вращался при помощи "водила" - лошади. Сиди на водилине или
верхом на коне и погоняй...
Стволовые мужики дают команды "вира", "майна", "отдай канат!", "стоп!".
И я, быстро все поняв, начал зарабатывать свой хлеб.
Мне десять лет. Конь злой, уросливый, пауты одолевают - день знойный...
Кони - хитрый народ: "Ага, мальчишка коногонит - можно и поуростить!" А я
какой я коногон, если буду мальчишеским голосом "нукать"? Я тоже не глупее
коня и начал показывать свой "характер". Стараюсь басом, по-мужичьи - и с
самой ядреной матерщиной "в три господа мать"... Помогло. Конь заторопился
выполнять команды.
Я был доволен, что у меня получается не хуже, чем у любого мужика. Мне
и стыдно материться, но я вынужден это делать, потому что кони так приучены.
Я видел, как бабы, садясь в телегу, сначала отматерят и коня, и свою
судьбу...
Вот уже полдня я работаю коногоном. Все нормально. Матерюсь до хрипоты
так надо!.. И вдруг чувствую: спину мне кто-то сверлит. Оглянулся. Стоит мой
отец и в усмешке шевелит своими черными красивыми усами. Я чуть с перепугу
не кинулся бежать. Сник сразу же и боюсь поднять глаза.
Огец подошел, подал мне пол-литра молока с хлебом и как ни в чем не
бывало предложил мне отойти в холодок, присесть и пообедать. Пока я обедал,
отец коногонил.
Я любовался работой отца. Он одним своим присутствием заставил коня
работать как надо. Конь не спускал с отца своего хитрого глаза, вывернув
белок с красными жилками, как будто понимая, что новый коногон есть царь
всех лошадей и зверей. И никаких ему дополнительных слов, оказывается, не
надо. На коротких остановках отец ласково хлопал коня по загривку своей
огромной ладонью...
Хорошим помощником хотелось быть мне отцу моему. Я не боялся никакой
работы. Отец хвалил меня и радовался, а для меня была великой наградой его
радость...
И вот я лишен этой главной награды: отец так и не узнал, что я получил
на войне медаль "За отвагу"... Отца больше нет, Суворов погиб... Чье
одобрение мне теперь заслуживать? Кому интересно и нужно, хороший я или
плохой?..
Моя душа мучилась потребностью любить...
9 апреля 1943 года на станции Давыдовка мы выгрузились из эшелонов и
маршем взяли направление на Старый Оскол.