"Мансур Абдулин. 160 страниц из солдатского дневника " - читать интересную книгу автора

назначенную минуту наша артиллерия открыла огонь, и стрелковые батальоны
начали выдвигаться вперед к рубежу атаки.
Снег в ту зиму был глубокий, не ниже сорока сантиметров, а в низинах
еще глубже.
Прекращение артогня - сигнал для атаки. Батальоны поднялись и с криком:
"Урра! За Родину!" - пошли вперед.
Атака развивалась успешно, и, не встречая сопротивления гитлеровцев, мы
продвигались к "пяти курганам"...
Фашисты отступали трусливо... "Вымотались фрицы, в окружении не хотят
воевать", - помню, подумалось мне.
Ну раз сопротивления нет, ротам и батальонам не захотелось "пахать
целину" глубокого снега. Мало-помалу солдаты перестроились и пошли не цепью,
а колоннами поротно - каждый старался идти где поутоптанней. И так
получилось, что не мы свой строй держали, какой нам надо, а дорога,
постепенно втянувшая в себя все боковые дорожки, построила нас в одну
длинную колонну. Полк теперь продвигается к курганам в колонном строю... Все
сбились в кучу, мешая друг другу...
Еще километр пути - и курганы окажутся в наших руках! Пожалуй, впервые
мы на Донском фронте так легко тесним фашистов. Впервые тут фашисты трусливо
отступают... "Если теперь фрицы так будут воевать, то Сталинградская битва
закончится нашей победой через неделю", - подумалось опять.
Весь наш полк достиг нужного места. Теперь осталось только "опоясать"
курганы батальонами и закрепиться... Вот здорово!
В этот момент - со всех сторон одновременно - фашисты открыли
пулеметный и артогонь.
Солдат не может видеть общей картины боевых действий в масштабе,
скажем, дивизии. Солдат охватывает сознанием то, что видит воочию да
понимает по командам и звукам, близким и дальним. Поэтому я не берусь
передать общий ход того боя, ибо легко мне будет впасть в ошибку. Опишу лишь
то, что успевало охватывать мое сознание.
Наш полк, как огромное живое существо, закружился вокруг своей оси...
Куда ни сунься, отовсюду брызжут свинец и снаряды. Ревут душераздирающим
воем шестиствольные гитлеровские минометы, от мни которых нет спасения:
косит осколками во все стороны в радиусе двадцати метров...
Мы с Суворовым бросились от общей массы людей в сторону, чтоб выйти из
зоны обстрела-расстрела. Сунулись в глубокий целиковый снег. С нами
пятнадцать-двадцать человек. Тело вязнет в глубоком снегу, но здесь, метрах
в ста, мы уже не привлекаем к себеогонь.
Торопясь, устанавливаем миномет. Но куда стрелять? Чтоб не по своим!
Теперь, со стороны, видней панорама нашей катастрофы. Фашисты умело
заманили нас в мышеловку и расстреливают по-деловому, по-хозяйски... В такой
ситуации люди, попавшие в мышеловку, могут физически затоптать друг друга.
Совершенно неуправляемым стал полк. С курганов ведут огонь фашистские танки,
спрятанные в ямах, - нашему минометику не по зубам. Торчат у танков из ям
только башни. Попробуй возьми их! Глядеть жутко, как погибает полк. За свою
беспомощность нам обидно...
Наши полковые артиллеристы, как всегда, оказались главными героями.
Пехота легка на подъем, ей маневрировать сподручнее. А вот артиллеристам
нельзя в этом смысле сравниться с пехотой, так как пушка не карабин и не
автомат. Артиллеристам приходится стрелять, чтоб удержать, остановить,