"Инга Абеле. Трижды стожалостная без слов (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

обихаживает своих деток, мужа, дом и животных в доме, землю, растения и
скотину, а по ночам порой бродит по дороге, будь ясная ночь или сплошной
туман, когда и луны-то не разглядеть. Она ждет Вилниса. Не-ет, лукаво
усмехнется Синтия, прежде чем бросить им в лицо слова: в овраг я иду, к
барону! А зачем ты туда идешь? Приспичило свечку поставить на давно забытую
могилу? Или все же тянет хоть уголком глаза поглядеть на большое шоссе? Как
там с шуршаньем носятся туда-сюда сверкающие машины?.. Ну, говори,
признавайся! Разве нет у тебя такой страстишки - на перекрестке больших
дорог поболтать с шоферами-дальнобойщиками так, что и про время забудешь, и
часы оборачиваются днями? Разве тебе не доставалось от мужа за это? Не
забыла, как мы однажды летним утром приняли тебя за косулю и едва не
затравили собаками, когда ты, бедняжка, донельзя вымокнув в росе, брела
через ржаное поле с одурелыми глазами... Заткнитесь! Умолкните. Трам-парам,
трам-парам, громче, старый, даешь трижды стожалостную сегодня в этой
могильной тишине!
Запыхавшись, она останавливается и срывает с разгоряченной кожи на лбу
влажную водяную корку. Сквозь тучи сочится дождь, шипит свеча, юбка
колоколом бьется о ноги, ветряная мельничка знай вертится и зудит что-то
надоедливое, здесь, в Курземе. Неспешно, будто несомая тьмой светящаяся
гнилушка, она выскользнула из тисков привычных будней и заплыла в еле видную
сквозь туман аллею.
Да она и есть иссушенная своим непокоем деревяшка, сучковатая коряга,
почему она так делает, почему она так делает? Почему я так делаю? Я знаю,
почему я так делаю, - я же Синтия... Нет, не то. Я знаю, почему я так
делаю, - его зовут Вилнис... Нет, снова вздор. Я знаю, почему я так делаю.
Там, за оврагом, - шоссе, да, большая, настоящая, живая дорога, с хрустким,
словно в сахарной глазури, асфальтом и сбитыми животными. Люди ездят на
машинах по этому бесконечно длинному и чистому шоссе, которое никогда и
нигде не кончается, ведь в конце можно к одному присоединить другое, а где
начинается другое, там кончается третье. Там ездят люди. Люди! У Синтии от
восторга захватывает дух. Она потрясена собственным признанием, которое
бухнуло сквозь туман, словно яблоко к ногам, она не знает, что с этим
делать, в растерянности даже упустила прядь волос к пламени свечи, шр-р-р,
искры взбегают кверху и выдыхаются, как небывшие, как оправдывания,
выводимые дрожащей рукой. Безнадежные к тому же. Она поднимает с земли
яблоко и шагает дальше, не смея откусить от него. Как ноют зубы, если
укусить стылое яблоко! Споем трижды стожалостную. Желтая трава. И как только
люди умудряются избегать соседских взглядов здесь, в Курземе. Те, там, на
шоссе, знают ли они, как больно колет меткий, брошенный из-под занавески
взгляд? Дед каждый вечер говорил - спасибо вам за все, потому что не знал, в
которую ночь его не станет. Мама смотрела ТВ и спрашивала только одно -
останутся они вместе под конец или нет? А писать надо без расчета, и не
дрожащей рукой, а молча, страстно, сильно. Меня зовут Синтия. Она стискивает
свечу, пластмассовая бутылка трещит. Пластмассой не порежешься. Другое
дело - стеклом.
Пес или, может, его тень, пропал. Наверное, убежал гонять косуль. Или
услыхал издали, как его кличут. Кличут собачьим именем. Меня зовут Синтия.
Почему я притворяюсь, будто не слышу, что меня зовут? Уже который год.
Который год. По колена в листьях она брела к баронской могиле напротив
оврага. Стволы деревьев вокруг - будто воткнутые в землю черные пальцы,