"Александр Абердин. Летящие по струнам - скользящие по граням" - читать интересную книгу автора

это уже было отработано мною до полного автоматизма, но на Земле Магии я
продела такой трюк всего трижды и все три раза очень успешно. Мой главный
сопровождающий, Дон Вильямс, которому теперь было суждено стать моей тенью и
связным, задал мне десятисекундный отсчет и когда Мотя снова открыл было
рот, я вселился в его тело и вместо очередной порции причитаний этот парень
решительно и твердо сказал своему благородному родителю:
- Ладно, батюшка, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Как
сложится, так и сложится. Мне ведь давно уже надоело быть рохлей и таким
обломом. Плачу я иной раз от этого по ночам, но ничего поделать с собой не
могу. Может быть с колдовским зельем войдет в меня сила и тогда стану я
точно таким же воином, как и мои старшие братья?
У Никиты Мещерского от таких слов сына аж челюсть отвисла, но он тут же
подобрал ее, кивнул и весло воскликнул:
- Правильно глаголешь, сынок! Вот это по-нашему, по Мещерскому! Мы,
бояре Мещерские, всегда славились своим умом, силой и отвагой. Умом тебя
небеса и духи предков не обидели, а вот силу духа и отвагу только сейчас
решили в тебя вселить, перед самым важным испытанием. Не волнуйся, сынок,
все будет хорошо. Брат мой, Антоша, тоже боялся, когда к Синеусу ехал, а
потом, когда колдовского зелья выпил, враз переменился. Ты не смотри, что он
такой толстый и полежать любит. Рыхлость в теле это у него от Просковитиных,
по материнской линии пошла, но твой дядя все равно силен. На медведя с
рогатиной ходит, хотя с виду и не скажешь. В колдовстве он тоже зело умел.
Ну, так уж вышло, сынок, что лучше всего ему удаются мази и румяна для
женщин и девушек. Зато какими красавицами они их делают. Ты может и не
стухнешь в теле, но все равно в силу войдешь...
- Стухну, батюшка, - усмехнувшись сказал я, - обязательно стухну. Лишь
бы силы колдовской во мне хоть немного прибыло.
Разговаривая с папашей, я тем временем провел ревизию своего
приобретения и пришел в ужас. Мой носитель стоял в полушаге от диабета, а
времени на то, чтобы привести в норму его поджелудочную железу, у меня уже
не было. До подворья колдуна Синеуса оставалось не больше двух километров и
тут я пошел на хитрость, сказав боярину Мещерскому, что мне срочно нужно
сходить в кусты и не до ветру, а по более серьезному делу и тот велел кучеру
остановить карету. Пока я выбирал себе несколько больших и мягких лопушков,
пока определялся под каким кустом мене будет сподручнее нагадить, пока делал
то дело, которое даже сам царь-батюшка никому передоверить не может, прошло
двадцать две минуты. Еще через семь минут мы въехали во двор и тут я сказал,
что мне нужно непременно помыть руки и желательно с мылом, чем очень удивил
как отца, так и колдуна. В общем так или иначе, а поджелудочную я малость
подштопал, хотя ею было еще заниматься и заниматься.
Колдун дед Максим Синеус был кряжистым, широкоплечим мужиком с
окладистой черной бородой и совершенно бесовскими, горящими глазами. Он явно
не был расположен к тому, чтобы переводить на меня свое драгоценное
колдовское зелье и это дало мне еще полчаса на работу по приведению
поджелудочной хотя бы в более или менее приличное состояние, отчего у меня
даже раскраснелись щеки, не говоря уже про уши. А чего бы им не
раскраснеться, если я взвинтил процесс обмена веществ до космических
скоростей? Колдун посмотрел на меня с опаской и сказал:
- Вот что, Никита Васильевич, похоже, что у твоего парня лихоманка
началась. Покраснел весь. Надобно его подлечить.