"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Тень императора (Авт.сб. "Тень императора") (детск.)" - читать интересную книгу автора

ангельская!
- Кто декодировал? - спросил Вадим. Он не очень доверял грифонозаписи.
- Квятковский, - сказал Крис.
Квятковский считался лучшим знатоком голосов прошлого. Он почти
безошибочно разгадывал труднейшие загадки записей, от которых давно
отказались специалисты. Такой загадкой долго была записанная кем-то лет
десять назад уничтожающая характеристика Александра Второго. Грифонологи
терялись в догадках, кому принадлежали этот низкий басовитый голос и эти
убийственные слова. Называли Герцена, народовольцев, Нечаева. Но только
Квятковский, прослушав и сопоставив тысячи записей, сумел точно
декодировать автора. Им оказался узник Алексеевского равелина гвардейский
поручик Бейдеман.
Авторитет Квятковского рассеял все сомнения Вадима - он поверил в
грифонотеку Криса. Она принадлежала Институту истории нравов, но Крису
разрешалось записывать все, что он найдет интересным. В результате у него
имелись такие уникумы, как речь Цезаря в сенате или полемика между
Гладстоном и Дизраэли в английской палате общин. В семье Объединенных
институтов репутация Криса была высока и устойчива, но сам он говорить о
себе не любил, на голубых экранах не позировал, а в разговорах с
незнакомыми и малознакомыми людьми выдавал себя за архивариуса. Таким его
знала и Сита, пока познакомившийся с нею Вадим не раскрыл инкогнито друга.
- А вы, оказывается, знаменитость, - сказала она, подсев к их столику
во время обеда, - только так и не знаю в чем. Какая-то грифонозапись,
грифонотека... Ничего не понимаю. А кого ни спросишь, без математики не
могут объяснить.
- Недостаток нашего образования, - философски заметил Вадим. - Поэты
все дальше уходят от математики, а математики от поэзии. Ты же
универсален, Крис, поэтому и объясняй.
С девушками Крис был застенчив и косноязычен, а с Ситой в особенности.
И вообще он ничего не умел рассказать толком - студенты бы его освистали.
Так и сейчас, услышав вопрос Ситы, Крис беспомощно взглянул на Вадима. Тот
внутренне усмехнулся: "Влюблен мальчик или накануне влюбленности? Пусть
сам и выкручивается".
Крис вздохнул и, не дождавшись поддержки, отважно ринулся в страшный
для него водоворот объяснений:
- Ну как вам сказать... В общем-то, просто. Сначала Гришин, потом
Фонда... - Он растерянно оглянулся, как лектор в поисках кнопки
кинопроектора. - В целом это теория незатухающих звуковых волн... если,
скажем, подтянуть их уровень до тридцати децибелов...
Крис скучно жевал слова, пытаясь по-своему объяснить суть величайшего
открытия века. Вадим сострил про себя, что Крис сейчас напоминает Сизифа,
уныло созерцающего свой камень, мерно сбегающий под гору. "Но Сизиф
Сизифом, - подумал он, - а Сита вот-вот уйдет. Надо спасать науку".
- Может быть, лучше математически, - промямлил Крис, - есть, понимаете
ли, формула...
- Погоди, - перебил Вадим, - формула эта для Ситы все равно, что для
нас ингредиенты вкусовой палитры. Ты отдохни, а я займусь переводом. В
общем, все гораздо сложнее, чем пробурчал Крис. Слушайте и внимайте.
Началось в конце прошлого века в заснеженных Альпах, в обвалившейся
пещере, до тех пор неизвестной. Обнаружил ее спелеолог Бергонье, впопыхах