"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Всадники ниоткуда (Трилогия "Всадники ниоткуда", #1)" - читать интересную книгу автора

подсказала мне, что это не так. Держался он спокойно, словно ничто не
изменилось кругом, даже при виде нас не выразил удивления и тревоги. А
ведь волновался наверное - не мог не волноваться, - просто владел собой.
Такой уж был человек.
- Кажется, Мартин, - сказал он, подойдя к нам и оглядываясь, - вы опять
в городе оборотней. Да и мы с вами.
- А вы знаете, в каком городе? - спросил я.
- Полагаю, в Париже, а не в Москве.
- Не тут и не там. В Сен-Дизье, к юго-востоку от Парижа, поскольку я
помню карту. Провинциальный городок. На оккупированной территории.
- Кем оккупированной? Сейчас не война.
- Вы уверены?
- А вы, случайно, не бредите, Анохин?
Нет, Зернов был великолепен в своей невозмутимости.
- Я уже раз бредил, в Антарктиде, - колко заметил я. - Вместе бредили.
Как вы думаете, какой год сейчас? Не у нас в "Омоне", а здесь, в этих
Удольфских тайнах? - И, чтобы его не томить, тут же продолжил: - Когда,
по-вашему, во Франции кричали "Ферботен!" и немецкие автоматчики искали
английских парашютистов?
Зернов все еще недоумевал, что-то прикидывал в уме.
- Я уже обратил внимание и на багровый туман, и на изменившуюся
обстановку, когда шел к вам. Но ничего подобного, конечно, не предполагал.
- Он оглянулся на автоматчиков, застывших на границе света и тьмы.
- Живые, между прочим, - усмехнулся я. - И автоматы у них настоящие.
Подойдите ближе - вас ткнут дулом в грудь и рявкнут: "Цурюк!" Мартин уже
это испытал.
В глазах Зернова блеснуло знакомое мне любопытство ученого.
- А как вы думаете, что на этот раз моделируется?
- Чье-то прошлое. Только нам от этого не легче. Кстати, откуда вы
появились?
- Из своей комнаты. Меня заинтересовал красный оттенок света, я открыл
дверь и очутился здесь.
- Приготовьтесь к худшему, - сказал я и увидел Ланге.
В полосе света возник тот же адвокат из Дюссельдорфа, о котором я
спрашивал у сидевшего за табльдотом бельгийца. Тот же Герман Ланге с
усами-стрелочками и короткой стрижкой - и все же не тот: словно выше,
изящнее и моложе по меньшей мере на четверть века. Он был в черном мундире
со свастикой, туго перетянутом в почти юношеской осиной талии, в фуражке с
высоким верхом и сапогах, начищенных до немыслимого, умопомрачительного
блеска. Пожалуй, он был даже красив, если рассматривать красоту с позиции
оперного режиссера, этот выхоленный нибелунг из гиммлеровской элиты.
- Этьен, - негромко позвал он, - ты говорил, что их двое. Я вижу трех.
Этьен с белым, словно припудренным, как у клоуна, лицом вскочил,
вытянув руки по швам.
- Третий из другого времени, герр обер... герр гаупт... простите...
герр штурмбанфюрер.
Ланге поморщился.
- Ты можешь называть меня мсье Ланге. Я же разрешил. Кстати, откуда он,
я тоже знаю, как и ты. Память будущего. Но сейчас он здесь, и это меня
устраивает. Поздравляю, Этьен. А эти двое?