"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Всадники ниоткуда (Трилогия "Всадники ниоткуда", #1)" - читать интересную книгу автора

Пошли, Мартин, - прибавил он по-английски.
Инстинкт или предчувствие - уж я сам не знаю, как психологи объяснили
бы мой поступок, - подсказали мне захватить по пути кинокамеру, и как я
благодарен был потом этому неосознанному подсказу. Даже Толька, как мне
показалось, поглядел мне вслед с удивлением: что именно я снимать собрался
- положение трупа для будущих следователей или поведение убийцы у тела
убитого? Но снимать пришлось нечто иное, и снимать сразу же на подходе к
месту аварии Мартина. Там было уже не два самолета, севших, как говорится,
у ленточки, голова в голову, а только один - серебристая канарейка
Мартина, его полярный ветеран со стреловидными крыльями. Но рядом с ним
знакомый мне пенистый малиновый холм. Он то дымился, то менял оттенки, то
странно пульсировал, точно дышал. И белые, вытянутые вспышки пробегали по
нему, как искры сварки.
- Не подходите! - предупредил я обгонявших меня Мартина и Зернова.
Но опрокинутый цветок уже выдвинул свою невидимую защиту. Вырвавшийся
вперед Мартин, встретив ее, как-то странно замедлил шаг, а Зернов просто
присел, согнув ноги в коленях. Но оба все еще тянулись вперед, преодолевая
силу, пригибавшую их к земле.
- Десять "же"! - крикнул обернувшийся ко мне Мартин и присел на
корточки.
Зернов отступил, вытирая вспотевший лоб.
Не прекращая съемки, я обошел малиновый холм и наткнулся на тело
убитого или, может быть, только раненого двойника Мартина. Он лежал в
такой же нейлоновой куртке с "химическим" мехом, уже запорошенный снегом,
метрах в трех-четырех от самолета, куда его перетащил перепуганный Мартин.
- Идите сюда, он здесь! - закричал я.
Зернов и Мартин побежали ко мне, вернее, заскользили по катку,
балансируя руками, как это делают все, рискнувшие выйти на лед без
коньков: пушистый крупитчатый снег и здесь только чуть-чуть припудривал
гладкую толщу льда.
И тут произошло нечто совсем уже новое, что ни я, ни мой киноглаз еще
не видели. От вибрирующего цветка отделился малиновый лепесток, поднялся,
потемнел, свернулся в воздухе этаким пунцовым фунтиком, вытянулся и живой
четырехметровой змеей с открытой пастью накрыл лежавшее перед нами тело.
Минуту или две это змееподобное щупальце искрилось и пенилось, потом
оторвалось от земли, и в его огромной, почти двухметровой пасти мы ничего
не увидели - только лиловевшую пустоту неправдоподобно вытянутого
колокола, на наших глазах сокращавшегося и менявшего форму: сначала это
был фунтик, потом дрожавший на ветру лепесток, потом лепесток слился с
куполом. А на снегу оставался лишь след - бесформенный силуэт только что
лежавшего здесь человека.
Я продолжал снимать, торопясь не пропустить последнего превращения. Оно
уже начиналось. Теперь оторвался от земли весь цветок и, поднимаясь, стал
загибаться кверху. Этот растекавшийся в воздухе колокол был тоже пуст - мы
ясно видели его ничем не наполненное, уже розовеющее нутро и тонкие
распрямляющиеся края, - сейчас оно превратится в розовое "облако" и
исчезнет за настоящими облаками. А на земле будут существовать только один
самолет и один летчик. Так все и произошло.
Зернов и Мартин стояли молча, потрясенные, как и я, впервые переживший
все это утром. Зернов, по-моему, уже подошел к разгадке, только маячившей