"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Рай без памяти (Трилогия "Всадники ниоткуда", #2)" - читать интересную книгу автора

"Что вы помните, Дженкинс?"
Дженкинс, редактор иностранной информации, считался Спинозой нашей
редакции. Во всех затруднительных случаях, когда политический, религиозный
или философский вопрос не находил ответа, обращались к Дженкинсу.
"Я помню, сэр, как меня зовут, - ответил он без малейшей улыбки, -
помню, что у меня жена и двое детей, знаю их имена и склонности. Помню
сегодняшний утренний завтрак, но не помню вчерашнего. Помню дорогу в
редакцию, но не совсем уверен, что вчера шел именно этой дорогой. Помню,
наконец, что заведую иностранным отделом и что мне надо писать очередной
обзор на седьмую полосу".
"О чем?"
"Не знаю. Название отдела предполагает иные страны, но я не помню ни
одной. Я даже не помню, как называется наша. Я знаю, что пишу и говорю
по-английски, но сделать отсюда вывод о наименовании нашего государства не
могу, сэр. Я не помню также ни одного события ни в прошлом, ни в
настоящем, ни одного географического названия. Мне знаком термин
географический - он связан с моей профессией, но, что такое география,
объяснить не могу. Боюсь, что произошла какая-то космическая катастрофа,
сэр. Какое-то излучение смыло память о прошлом. У каждого ли, не знаю. Но
в нашей редакции это именно так".
"То же излучение уничтожило и календари, и наши записные книжки?" -
насмешливо спросил я.
"И телефонные?" - прибавил кто-то.
"И справочную библиотеку?"
"И архив?"
Дженкинс молчал. Ответ мы получили несколько позже, когда явились мои
репортеры. Рассказ их был страшен.
Ничего как будто не изменилось в городе. Были открыты все магазины,
парикмахерские, ателье мод, аптеки и бары. Струились встречные потоки
автомобилей. Постовые полицейские на перекрестках рассасывали пробки.
Спешили пешеходы, торговали лоточники, садились и взлетали голуби. Но...
Репортеры не обнаружили ни одного газетного киоска.
Ни одной библиотеки.
Ни одного адресного бюро.
Ни одной почтово-телеграфной конторы.
И ни одной телефонной будки.
Все часы в городе стояли или показывали разное время. Нельзя было
достать ни календарей, ни телефонных справочников и никаких карт, кроме
игральных. В пустых кинозалах не оказалось фильмов, а в театрах - пьес,
причем все актеры прочно забыли все сыгранные ими роли. Не вышла ни одна
газета. Никто из прохожих не помнил, что было вчера, и не знал, что будет
завтра. Никто не помнил ни названия города, ни имени главы государства, ни
года, ни числа, ни национальности. Некоторые даже не говорили
по-английски, а только по-французски, так что объясняться приходилось
знавшему оба языка Рейни. Любопытно, что языка никто не забыл, а
говорившие по-французски говорили так с детства, хотя самого детства не
помнили. Языковую разноголосицу никто объяснить не мог, хотя некоторым
казалось, что вчера ее не было. Но точно никто не помнил даже названия
улицы, на которой жил, и узнавал его лишь по табличке на углу дома.
Некоторые из опрошенных не могли назвать и улицу, где работали: "Как