"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Рай без памяти (Трилогия "Всадники ниоткуда", #2)" - читать интересную книгу автора

он уже ждет.
Тусклый огонек мелькнул в черном подлеске еще более черного леса. С
лодки не видно было ни кустов, ни деревьев - только темные тени над темной
водой.
Лодка почти беззвучно подошла к берегу. Чуть-чуть зашелестели кусты.
- Обычно мы привязываем ее и переносим груз вместе с Люком, - сказал
Джемс. - Сейчас не будем терять времени. Люк придержит лодку, а ты мне
поможешь.
Мы взвалили на плечи каждый по довольно громоздкому, но не тяжелому
мешку, легко спрыгнули на берег и начали подыматься по крутой тропинке в
гору. Тусклый огонек свечи, должно быть в таком же самодельном фонаре, как
и у Джемса, блиставший метрах в пяти над нами, служил ориентиром.
Вдруг он погас. Голос из темноты спросил:
- Кто?
- Джемс.
- Ветром задуло свечу. Спички есть?
- Сейчас.
Мы уже поднялись на пригорок. Черные кусты окружали нас. Черные листья
щекотали лицо. Джемс чиркнул спичкой. Зеленый огонек осветил круп лошади и
серый мундир стоявшего рядом мужчины. Лица его я не увидел: фонарь
закрывал его - такая же консервная банка без одной стенки, но с разбитым
стеклом. Крохотное пламя свечи не прибавило света, но все же позволило
разглядеть обшитые кожей серые штаны с золотым лампасом и желтые сапоги
стражника.
- Черт! - выругался я по-русски и отступил в темноту.
Полицейский засмеялся.
- Земляк, - сказал он тоже по-русски, - не бойся, не забодаю, - и
прибавил уже по-английски: - Твой спутник, Джемс, видно, принял меня за
"быка". Если он понимает по-английски, объяснять, я думаю, не надо. Это
единственный костюм, в котором здесь не наживешь неприятностей. Все? -
спросил он, приподымая сброшенные нами мешки.
- Одни лисьи, - сказал Джемс.
- Неплохо. Я тоже кое-что захватил. Мешок муки и два ящика. Кроме
консервов, сигареты, вино и разная мелочишка. На дне - пара новеньких
"смит-и-вессонов", автоматические, тридцать восьмого калибра. Патроны
поберегите. Они не для охоты.
- Знаю.
Человек с фонарем подошел ближе, раздвинув неправдоподобные в темноте
ветви. Лицо его по-прежнему таяло в густом - я судил по сырости - ночном
тумане.
- Передай отцу: неплохую тренировочку он придумал для памяти.
Возвращается, подлая. Помню теперь не только Людовиков, но и
Сопротивление. А сейчас вдруг прорезалась одна дата: сорок первый год,
двадцать второе июня. Сверлит, а не могу вспомнить что.
- Начало Великой Отечественной войны, - сказал я.
На мгновение он умолк, потом выкрикнул почти восторженно:
- Когда вступили в войну мы, русские. Верно. На рассвете двадцать
второго июня.
- Через час, - сказал Джемс. - Надо спешить.
Он не проявил интереса к уроку истории. Видимо, это заметил и наш