"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Рай без памяти (Трилогия "Всадники ниоткуда", #2)" - читать интересную книгу автора

метров, от чего она и казалась розово-вишневой речкой. Их были тут
миллионы миллионов или миллиарды миллиардов - скопления бесчисленные и
омерзительные до тошноты. Я понял, почему Мартин испугался, что его
стошнит, но, оказывается, еще не все понял. Когда Мартин увидел это, он,
как и я, содрогнулся от гадливости, но не удержался и поскользнулся на
вязком, оплывающем "берегу". Секунду спустя он уже погрузился по грудь в
эту живую "реку". Если б не Зернов, протянувший ему дубинку, он бы увяз в
этой копошащейся массе, потому что каждое его движение, каждая отчаянная
попытка выбраться засасывали его еще глубже. Ему пришлось совсем
раздеться, когда он наконец выполз на лужайку, и очищать от червей все
складки брюк и рубашки, куда эта наживка рыболова успела заползти во время
его "купания". В конце концов его стошнило от омерзения, и он час по
крайней мере проветривал и высушивал свою опоганенную одежду. Да, второй
раз после этого смотреть такое изобилие не пойдешь.
- Вот это изобилие меня и смущает, - сказал Зернов, когда мы, снова
пробившись сквозь белые вихри бабочек, вернулись к источнику. - Слишком уж
неразумное изобилие. А вообразите в таких же количествах, скажем, пчел или
пауков.
Но мы увидели не пчел и не пауков, а лисиц, рыжих до апельсинной
яркости, пронесшихся мимо нас сплошной, без разрывов, длиннющей оранжевой
лентой. Сколько их было, не сосчитать: пожалуй, слишком много для одного
уголка леса. Они промчались со свистом, будто ветер прошелестел в траве, и
скрылись в зарослях на единственной не опробованной нами дороге к реке. Мы
даже не успели обменяться словами, как, огибая нас, но даже не взглянув в
нашу сторону - а мы стояли заметной кучкой у камня с источником, -
пронеслась мимо еще одна стая или стадо некрупных клыкастых кабанов с
грязной, свалявшейся шерстью. Их тоже было слишком много даже для
заповедника, и тяжелое дыхание их, треск ломавшихся сучьев и дробный стук
копыт сливались в странное дисгармоничное звучание, которое не
воспроизведет ни один джазовый инструмент в мире. Замыкавший колонну
кабан, даже не замечая нашего присутствия, вдруг повалился в траву,
поерзал на спине, потерся мордой в примятых травинках, вскочил и помчался
вдогонку за исчезнувшим в лесу стадом.
- Тссс... - прошипел Толька и прислушался. - Слышите?
Откуда-то из глубины чащи доносилось не то шуршание, не то шорох, как
будто кто-то разглаживал и комкал листки целлофана.
- Вы пророк, Борис Аркадьевич, - сказал Толька, указывая на примятую
кабаном траву: там суетились десятки крупных рыжих лесных муравьев. - Тут
надо не воображать, а бежать, - прибавил он.
Без возражений и колебаний, даже никак не выразив своего отношения к
реплике Тольки, мы ринулись за ним колонной по вытоптанной зверем тропе. Я
профессионально, по-стайерски согнув руки в локтях и прижав их к корпусу,
побежал рядом с каждым и, показав, как надо беречь дыхание и держать
неторопливый, но ровный ритм бега, вышел в голову нашей колонны. Замыкал
ее Мартин, бежавший позади Зернова на случай, если тот начнет сбиваться
или отставать. Так мы пробежали минут двадцать, пока не сверкнула перед
нами на солнце голубая полоска воды. Толькины наблюдения не подвели и на
этот раз.
Мы вышли к берегу, круто обрывавшемуся к реке глинистым кирпичным
откосом. Направо и налево по берегу все той же непроницаемой буро-зеленой