"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Рай без памяти (Трилогия "Всадники ниоткуда", #2)" - читать интересную книгу автора

чащобы. На реке или у реки легче встретить себе подобных. Но "Дерсу-Узала"
не согласился: река не уйдет, есть кое-что интереснее. Мы
дисциплинированно подождали, пока он оттягивал ответ, наслаждаясь
произведенным эффектом, и дождались.
- Дым, - сказал он.
- Где?
- К северо-востоку, как я и предполагал, горы. Вернее, нагорья, вроде
наших уральских. Лес повсюду. Даже смотреть тошно. Но поближе к востоку,
по-моему, пересеченная местность. И словно дорога просматривается. Может,
мне и показалось, но дым - наверняка.
- А не пожар?
- Тут не дым, а дымок. Притом движущийся. Мне даже гудок послышался.
Мы здесь ничего не слышали. Но Толькин "дым" заинтриговывал. Река - это
река, а паровоз - уже люди. Решили рискнуть. В разведку уходили мы с
Толькой. Мартин и Зернов оставались у источника. Зернов предложил
параллельную разведку - к реке, но "Дерсу-Узала" запротестовал: "По-моему,
Борис Аркадьевич, вы хромаете". Нашу разведку лимитировали двумя часами:
если не вернемся, Борис и Дон пойдут по нашим следам. И опять Толькина
своевременная находчивость: "Нож пусть остается у Мартина - он лучше им
владеет. А мы рогатками обойдемся в случае чего. По дороге будем
обламывать веточки - лишь слепой не заметит". О еде по-прежнему не было
сказано: голод спал.
Через полчаса плутаний по галльскому лесу - я говорю чисто фигурально:
плутаний, потому что Дьячук шел решительно одному ему ясным путем и
оставлял позади действительно очень заметные и точные вешки, - мы вышли на
опушку. Странная это была опушка, совсем не похожая на русские лесные
окраины: окаймленная оградой из чайных роз, искусственно возведенной
садовником где-то спрятанного поблизости дворца. Но розы-то были дикие, и
ограда естественная, сымпровизированная не садовником, а самой природой.
Но даже не это привлекло наше внимание. Опушка обрывалась крутым откосом в
долину, окаймленную уже не розами, а высокими, нетесаными столбами, с
протянутой между ними в несколько переплетающихся рядов ржавой колючей
проволокой.
Галльский лес сразу перестал быть галльским. Машина времени привела нас
не к Цезарю: метрах в пяти от проволоки тянулась укрепленная дерном насыпь
с лентой параллельных, уходящих в лесные нагорья рельсов.
- Вот тебе и другая планета, - разочарованно сказал Толька.
- Все-таки думал, что другая?
- А ты?
Я промолчал. Какая разница, _что_ я думал. Важно, что мы возвращались к
современности, к людям, к объяснению всей этой чертовой путаницы.
Но, как оказалось, я рассуждал преждевременно: объяснения не было.
Издалека вдруг донесся низкий, протяжный гудок. В окружающей тишине в
прозрачности хрустального воздуха он прозвучал как голос зовущей,
торжествующей жизни. Но я опять ошибся. Эта жизнь не звала - она
настораживала.
Из-за лесной опушки, может быть такой же, как наша, - издали только не
было видно роз, - вынырнул пыхтящий паровозик-кукушка со струйкой дыма,
плывущей длинным черно-белым хвостом от старинной огромной трубы. То был
именно паровоз, а не тепловоз или электровоз - "поезд с трубой и дымом",