"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Глаза века (Сборник "Мир приключений")" - читать интересную книгу автора

провалился, значит, кто-то выдал. Свой, кто с ними был. Егор так и пишет.
Кого благодарить, не дознались, только кличку и узнали: Чубук.
- Почему кличку? - сопротивлялся я. - Кто дал кличку?
- Кто дал? Охранка, конечно. У них все под кличками. А у этого даже
две.
- Выспянский - вторая, - подсказал я.
- Он и в Москве кого-то выдал?
- Лабзина.
- А почему его дело из охранки пропало? Соображаешь? Кому-то оно
мешало. Егор об этом и пишет. Он знает кому.
- Сашко! - прошептал я, холодея. - Что же делать?
Мне еще не был ясен ответ. Я не понимал этой логики, этого метода
мышления, выводов, продиктованных азбукой революционной борьбы. Я не знал
даже ее азов.
- Что же делать? - повторил я.
- Отвезти письмо - ясней ясного.
- Так нет же письма.
- Ты его знаешь. Слово в слово - сам сказал.
Я испугался. О том, что мог бы поехать к Кате и без письма, я подумал
тотчас же, как обнаружил отсутствие книги. Но тут же смутился. Что-то
помешало мне сделать это. Может быть, чувство стыда за то, что не сумел
сохранить письмо, мальчишеская боязнь показаться смешным и глупым в глазах
взрослой девушки, тайный страх, что она не поверит мне, подумает, что
напутал, не поймет, как не понял его и я. Мысль о том, что Катя знает
много больше, чем я, даже не приходила мне в голову. И было жаль Сашка. Я
понимал, конечно, что письмо направлено против него, и чувство
непреодоленной симпатии подымалось в душе на защиту моего веселого друга.
Оно и сейчас удерживало меня от решения, подсказанного Володькой.
- Ты знаешь адрес? - спросил, он. - Тогда поехали.


И мы поехали. На четвертом трамвае в Дорогомилово, к самой заставе, где
жила Катя. В вагоне было пустынно и тихо. Мы сидели у окон друг против
друга, разделенные эмалированной дощечкой с надписью: "Не высовываться".
Трамвай привычно скрежетал и погромыхивал по обкатанным рельсам, то и дело
разбавляя это громыхание и скрежет гулкими звонками, когда кто-либо
впереди по забывчивости или по рассеянности выходил или заезжал на рельсы.
То извозчик зазевается, то велосипедист замедлит свернуть на мостовую, то
старуха с кошелкой начнет метаться взад-вперед, дурея от набегающих
звонков и трамвайного громыхания. За окнами тянулся невзрачный строй не то
выцветших, не то обгоревших домишек на длинном бугре над узеньким
тротуаром.
- Варгунихина гора, - пояснил я. - Сейчас будет мост через Москву-реку.
- Тоже мне гора! - пренебрежительно фыркнул Володька. - Срыть бы ее к
чертовой бабушке.
- Как срыть? - не понял я. - Чем?
- Не лопатой, конечно. Экскаватором.
- Чем, чем?
- Я и забыл, что ты еще маленький, - сказал Володька и замолчал.
Мы проехали мост, бани, переулочки, бурлящие предвокзальной суетой, и