"Анатоль Абрагам. Время вспять, или Физик, физик, где ты был " - читать интересную книгу автора

всегда был окружен мальчишками более старшими, чем я, что и объясняло мою
привычку держаться подальше от сражений с ними. Когда же мне попадался
противник моей весовой категории, как говорят в боксе, я не уклонялся от
схватки (но это случалось редко).
На нашем дворе был один мальчишка меньше и слабее меня, к которому я
относился с покровительственным презрением. Звали его Колька, как и
большинство мальчишек на дворе, и жил он на первом этаже. Больше всего меня
интересовала замечательная коллекция игрушек, счастливым обладателем которой
он являлся, и которыми я мог играть, когда его родителей не было дома.
Происхождение этого изобилия было у нас предметом для многочисленных
догадок: общепринятое объяснение было, что Колькин отец, телефонный монтер
по профессии, имел свободный вход в магазины игрушек и широко пользовался
этой возможностью. Почему он работал главным образом в игрушечных
магазинах - было не ясно. Это был довольно гнусный тип, хотя не хуже своей
жены, отвратительной бабы, которую он колотил, когда бывал пьян, что
случалось приблизительно раз в неделю. В отличие от жильцов второго этажа он
считал себя подлинным представителем рабочего класса и охотно рассуждал о
необходимости выпустить кишки всем буржуям. Однако он делал исключение для
моих родителей: отца он уважал за его золотые руки, за физическую силу и
храбрость; мать - как доступного врача (к тому же, как я понял гораздо
позже, потому, что он был далеко не равнодушен к ее наружности; эту догадку
подтверждала ненависть его жены к маме).
Колька был самым развращенным мальчишкой, которого я когда-либо
встречал. Под прикрытием непроницаемого панциря моей невинности, чтобы не
сказать тупости, только в отрочестве понял я, наконец, смысл некоторых
гадостей, которыми он меня потчевал. Не было и речи о том, чтобы я
потребовал у него объяснений; это означало бы уронить себя перед тем, кого я
считал ниже себя по возрасту, физической силе и, конечно, уму. За
исключением Кольки, вне школы я был одинок. Правда, не совсем. - У меня были
любимые товарищи - книги.
Как многие, я не помню, когда и как я научился читать. Есть у меня лишь
одна веха: приезд из Ленинграда семьи дяди Рафаила с новорожденным ребенком,
моим кузеном Сеней. Я прекрасно помню, что, когда они приехали с вокзала, я
читал "Сказки братьев Гримм". Так как Сеня на четыре года моложе меня, то
твердо установленным фактом можно считать мою грамотность в четыре года.
Мама утверждала, что я знал азбуку в два года и научился читать сам, когда
мне еще не было трех лет, но матерей нельзя считать беспристрастными к
собственным детям. Во всяком случае после того, как я научился читать, для
меня изменился мир - я стал сам себе хозяином. Что же я читал? Да все!
Русских классиков, конечно, т. е... прозу; поэзию, как я считал, не читают,
а выучивают наизусть. До десяти лет я прочел всю прозу Пушкина, Лермонтова и
Гоголя. Я знаю это достоверно потому, что в эмиграции, когда мне исполнилось
тринадцать лет, я решил все перечитать и убедился, что все прекрасно помню.
Конечно, я прочел "Детство. Отрочество. Юность", а также "Войну и мир",
несмотря на бесконечные французские разговоры, и "Анну Каренину" Л. Н.
Толстого; "Записки охотника" и "Отцы и дети" И. С. Тургенева; "Обломова" и
"Фрегат Паллада" И. А. Гончарова; "Преступление и наказание" (да, да) Ф. М.
Достоевского и многих других авторов, которых во Франции знают только
специалисты по русской литературе: Н. С. Лескова, А. Ф. Писемского, Д. В.
Григоровича, M. Е. Салтыкова-Щедрина. Но больше всего я любил Алексея