"Анатоль Абрагам. Время вспять, или Физик, физик, где ты был " - читать интересную книгу автора

есть доля правды, еще более укрепило мое решение.
Учитель математики в Мат Элем в начале учебного года каждому из нас
задал вопрос, какую большую школу он себе выбрал на следующий год. Когда
пришла моя очередь, я гордо ответил: "Никакую, я иду на медицинский
факультет". Таких, как я, в классе было немного. В те времена медицина
считалась полугуманитарной профессией, и будущие медики выбирали в
большинстве не Мат Элем, а Фило. Учитель, который смотрел на класс, как на
своего рода шлюз для перевода лучших учеников в Топ, перестал мною
интересоваться, что подействовало на меня удручающе. По физике я сохранил
прошлогоднего учителя, о котором уже рассказал раньше.
Что же еще? Еще мне было шестнадцать лет - возраст Ромео, но Ромео я не
был. Я полагаю, что все ясно, рисунка не нужно. Да и что рисовать?
В Мат Элем я впервые столкнулся с Лораном Шварцем (Laurent Schwartz),
который должен был стать впоследствии одним из крупнейших французских
математиков. В предыдущих классах он всегда был первым учеником, как и я, и
наши учителя рассматривали нашу будущую встречу в Мат Элем как столкновение
двух титанов. Они ошибались: у одного из титанов оказались глиняные ноги, и
этим титаном был я. Никакого столкновения не вышло, я не получил ни одного
первого места на контрольных работах и, конечно, ни одной награды в конце
года. Я солгал бы, сказав, что моя гордость не страдала. Но, не участвуя в
финишной погоне за призами, я, вероятно, страдал меньше, чем если бы был
побежден в упорном соревновании.
Как лисица в басне, я утешался мыслью, что будущий врач и благодетель
человечества не нуждается в пустых погремушках, которыми я насладился вполне
в недалеком прошлом. После второго Бака, который по старой привычке я
выдержал с отличной степенью, в то время как мои товарищи оставались
пленниками лицея, мне предстоял прыжок в неизведанное - в университет.
"Что-то манило меня в университет; в словах студент, профессор, аудитория,
лекция заключалась для меня какая-то необъяснимая прелесть; что-то
свободное, молодое и умное представлялось мне в студенческой жизни; мне
хотелось не кутежей, не шалостей, а каких-то неиспытанных еще ощущений,
полезной деятельности, высоких стремлений, которым я не мог дать тогда ни
имени, ни определения, но на которые непременно рассчитывал наткнуться в
стенах университета". Эти строки, написанные Писаревым в его знаменитой
статье "Наша университетская наука" в 1862 году, довольно точно передают мои
чувства, когда через семьдесят лет после него, семнадцатилетним юношей я
вступил на порог отделения Факультета наук на улице Кювье (Cuvier) (рядом с
зоологическим садом), где преподавался подготовительный курс ФХЕ ("физика,
химия, естественные науки") для студентов-медиков.
ФХЕ был одногодичным курсом, преподававшимся на факультете наук и
завершавшимся выдачей диплома. За ним следовал пятилетний курс медицины,
который проходили в Медицинской школе, в самом сердце студенческого,
Латинского, квартала. В те дни экзамен ФХЕ был единственным серьезным
барьером, через который будущий доктор должен был перемахнуть перед тем, как
повесить свою вывеску у входа в кабинет. Французские врачи моего поколения
могут возмутиться, если эти строки попадут им на глаза, но так оно и было.
Тем, которые хотели серьезно изучать медицину, ничто не препятствовало, но и
лентяи могли стать врачами после восьми - девяти лет занятий (или десяти и
т. д., если у них хватало терпения, а у родителей денег). Поэтому ФХЕ учили,
или, вернее, зубрили, усердно. Некоторые уезжали учиться на этот год в