"Федор Абрамов. Дом" - читать интересную книгу автора

И дьявол бы с ним, с проклятым, пускай бы зажарили, одним гадом на земле
меньше бы стало: распоследний паскуда во всем лагере был. Так потом писал
Анфисе Петровне товарищ Ивана Дмитриевича. Нет, не смейте над человеком
издеваться! Ну и сунул один нож Ивану Дмитриевичу под левую лопатку,
намертво уложил...
Анфиса Петровна, переступив за порог, долго переводила дух - вся
задохлась, пока шла, а потом, когда увидела - Петр и Григорий во все глаза
на нее смотрят, сказала:
- Что, ребята, такая ягода стала - не узнать? Лиза, не дожидаясь, что
ответят братья, живехонько замахала руками:
- Не говори, не говори чего не надо! Не узнать... Это они не ждали
тебя, врасплох - много ли ты по гостям-то ходишь? Не наш брат...
Улыбаясь, всем лицом своим, всем видом своим выказывая радость - она и
в самом деле радехонька была: первый человек в Пекашине была для нее Анфиса
Петровна, - Лиза подхватила ее под руку, усадила на самое почетное место в
избе, а в душе-то, конечно, была согласна с братьями. Голову взмылило,
взбелило, как лен на осеннем лугу, располнела, раздалась, ноги как колодки,
- что осталось от прежней Анфисы Петровны? Разве что только глаза. Все такие
же черные, властные, председательские глаза, как говаривали иной раз бабы.
От чая гостьи все как одна наотрез отказались - только что, мол, дома
сидели-наливались, - и Лиза стала угощать их вином: к початой бутылке, из
которой отпила с братом, выставила еще "малыша" - всю наличность, какая
имелась в доме.
- У-у, праздник-от, праздник-от у нас, бабы! - загудели старухи.
- Вот это встретины дак встретины!
- Ну, здорово жить, гости дорогие! Вот какие вот умники-разумники все у
Пряслиных! У нас и на работу и с работы с рылом мокрым идут, земле
кланяются, а тут сколько лет с сестрой не виделись - как стеклышки!
В общем, начали гладью - на все лады расхваливали Петра и Григория, а
кончили, как это часто и бывает, когда вина мало, гадью: того же Петра да
Григория шерстить стали - почему не женаты.
- Да отстаньте вы к лешому! - с ухмылкой ответила за них Фекола - два
уха. - Женилка, скажите, еще не выросла.
- Это в тридцать-то шесть лет не выросла? - заохала и замотала головой
Маня-коротышка. Нарочно замотала, чтобы масла в огонь подлить. - Да когда же
она вырастет-то?
- Ладно, монахи, бывало, до ста жили и не грешили.
- Да пошто не грешили-то? В Пекашине все от монахов, вся порода наша
монашья - разве ты не слыхала, Уля?
- А у меня Иван третей раз женился, - сказала Александра Баева. (От
нее-то уж Лиза не ожидала таких речей. Неуж вино заговорило?) - Третей раз
девку взял. Мама, говорит, те, говорит, были до меня откупорены, а я,
говорит, из чужой посуды пить-исть не жалаю...
Первой встала Дарья Софрона Мудрого: человеку, может, двух месяцев жить
на этом свете не осталось - неуж такие глупости слушать? А потом вскоре
поднялась и Анфиса Петровна. Лиза проводила ее до задних воротец, а когда
вернулась в избу, бабы уж сменили пластинку - по Анфисе Петровне
прокатывались. И пуще всех Манякоротышка:
- Эдак, эдак она голову-то несет! Мы не люди - сидеть с вам не желам...
- Да, да, - поддакивала ей Фекола, - полегче бы нос-от задирать надо.