"Сергей Александрович Абрамов. Рыжий, Красный и человек опасный" - читать интересную книгу автора

подъезда, махом через порог, и бег с препятствиями окончен. Дальше
начинается бег по пересеченной местности, а с кроссом у Кеши полный порядок,
тут он даже Гешу с его семью ступеньками обставит как миленького.

Геша ждет Кешу на лавочке у подъезда, сидит пригорюнившись, прижимая к
груди КГ-1, завернутый в чистую простыню. У Кеши возникает сильное
подозрение, что простыню Геша стащил у бабки: это хорошая индийская простыня
с цветочками, новая, крахмальная. Геша качает модель, как мать любимого
ребенка, только колыбельную не поет. Кеша садится рядом:
- Ты чего раскис?
Несмотря на общее марсианское имя, Кеша и Геша абсолютно не похожи друг
на друга. В их дружбе проявляется всесильный закон единства
противоположностей. Кеша рыж, коренаст, шумен. Геша - черен, щупловат, тих.
Геша типичный интеллигентный ребенок. Ему бы скрипку в руки, на шею бант и:
"А сейчас, товарищи, юный вундеркинд Геннадий Седых, тринадцати лет,
исполнит полонез Огинского!" Но нет, не исполнит: слуха у Геши нет. У него
нет ни слуха, ни голоса, но он любит петь и поет все без разбору.
Геша всегда несколько томен и грустен: он считает, что это ему идет. Он
поднимает воротник школьной курточки, скрещивает руки на груди, прислоняется
к стенке. Он мыслит, не тревожьте его. Может быть, он пишет стихи?
Опять-таки нет: за свою жизнь Геша сочинил лишь одно двустишие такого
сомнительного содержания: "А у Кешки, а у Кешки не голова, а головешка", в
коем намекал на цвет волос своего друга, за что и был бит другом.
У интеллигентного Гешки была одна, на взгляд бабушки, ужасная страсть:
он любил паять. То есть не просто паять - кастрюли там и чайники. Нет, он
паял схемы.
Это красиво звучит - паять схемы. Геша паял схемы радиоприемников,
припаивал конденсаторы, сопротивления, полупроводники всякие, потом
укладывал все это в пластмассовый корпус, купленный на нетрудовые доходы в
магазине "Пионер", что на улице Горького, и поворачивал колесико, которое
должно было включить этот приемник, дать ему голос или просто звук. Вы
думаете, звука не было? Звук был, и в этом-то и заключалась великая сила
Геши: его приемники всегда работали, и работали не хуже магазинных.
Конечно, у него валялось дома два-три приемничка, еще не доведенных до
совершенства. А остальные давно нашли своих хозяев: Геша был щедр и
раздаривал поделки друзьям. Он дарил их, грустно улыбаясь, просто запихивал
в руки: "Берите, берите, мне не нужно, я еще сделаю".
Например, у Кеши имелось восемь разноцветных коробочек, до отказа
набитых радиодеталями. Коробочки принимали "Маяк" и прочие программы с
музыкой и песнями, которые не умел, но любил исполнять безголосый Геша. А
Кеша, напротив, исполнял их с некоторым умением.
У Кеши, конечно, внешность не тянула на высокую интеллигентность.
Таких, как Кеша, снимают для книг о детском питании, что в раннем детстве с
ним и произошло: какой-то залетный фотограф, знакомый отца, щелкнул его
своим "никоном" и поместил в журнале "Здоровье" с зовущей надписью: "Он ест
манную кашу".
К слову сказать, Кеша действительно ел манную кашу. И что самое
ужасное, он писал стихи. И стихи эти печатались. Правда, пока лишь в стенной
газете, но вы же сами знаете, как трудно начинают великие...
В довершение ко всему перечисленному Кеша не умел паять. Когда дело