"Сергей Александрович Абрамов. Стоп-кран (Театральная фантасмагория)" - читать интересную книгу автора

Оговорка о гробах не случайна. Ким дотумкал наконец, что напоминает ему
престранная картиночка, к которой он, надо отметить, малость притерпелся,
попривык и даже с неким интересом наблюдал за вихревым столодвижением,
слушал поток риторических вопросов. С младых ногтей любимый эпизод из "Вия"
- вот что она ему напоминала...

А вопросы сыпались со всех сторон, множились, повторялись, налезали
один на другой, и Ким не всегда мог отделить их друг от друга: так и жили
они - объединенными:
- Имеет ли правительственные награды в местах заключения?..
- Имеет ли партийные взыскания в фашистском плену?..
- Национальность в выборных органах?..
- Пол в командировках за рубеж?..
- Воинское звание по месту жительства?..
И так далее, и тому подобное...
В конце концов Ким перестал что-либо соображать. От постоянного писка,
бесконечных уколов и занудного столоверчения у него трещала голова, зудела и
чесалась кожа. Он вспотел, почти оглох, временно ослеп и вконец потерял
всякую возможность здраво оценивать ситуацию. Да и какой умник взялся бы
оценить ее здраво?.. Летающий гроб у классика - невинная патриархальная
забава по сравнению с воздушной атакой столодержателей. Мертвая, но
несказанно прекрасная панночка - нежный отдых зрению и уму по сравнению с
мерзкими рожами делопроизводителей...
Но в скоростном экспрессе, на который так опрометчиво прыгнул Ким, все
процессы шли с толковой скоростью. Вопросы закончились, папка "ДЪЛО"
переполнилась, канцелярские столы выстроились журавлиным, клином и
растворились в синей темноте. Робот-коляска снялся с якоря и споро покатил
вперед - в дальнейшую неизвестность.
Ким даже обрадовался движению: ветерок откуда-то повеял, остудил лицо,
и голова потише гудела. Вот только руки и ноги затекли так, что - думалось!
- разжались бы сейчас захваты, кончилась пытка, так Ким ни встать, ни рукой
пошевелить не смог бы. Но захваты не разжимались, робот аккуратно перевалил
через какой-то бугорок на невидимом полу, через какой-то холмик - уж не
вагонный ли стык? - и, проехав с метр, снова притормозил.
Свет не изменился, разве что стал чуть ярче. И в синем пространстве
вагона - или сцены? - возникла новая декорация. Опять стол, только крытый
суконной скатертью, зеленой, по всей вероятности, хотя при таком освещении
она смотрелась синей или черной. (Типичная ошибка осветителя, машинально
подумал Ким.) За столом - трое, по виду - из Больших Начальников, может
быть, из тех самых, с кем Ким успел немного позаседать - так немного, что и
лиц их не запомнил. Да не было, не было у них лиц! Одно Лицо на всех -
сытое, гладкое, уверенное, довольное, пахнущее кремом для бритья "Жилетт",
одеколоном "Табак", зубной пастой "Пепсодент", а также копченостями,
вареностями, соленостями, жареностями и пареностями, щедро отпущенными по
спецталонам в спецвагоне.
Одно Лицо в трех лицах сидело перед Кимом, внимательно и
недоброжелательно изучало его, закованного, а перед ним (перед ними?) на
скатерти лежала давешняя папка "ДЪЛО".
Ну почему ж через "ять", бессмысленно подумал Ким. Какой здесь намек,
какая аллюзия, что имел в виду режиссер?.. Может быть, связь его, Кима, с