"Ахмедхан Абу-Бакар. Тайна рукописного корана " - читать интересную книгу автора

морскому берегу, куда-то вдаль от полустанка Мамед-Кала.
Судорожно глотая холодные, бьющие в лицо капли дождя, спешит всадник.
Спешит, словно хочет нагнать поезд. Впереди разрыв в тучах - полосой сияет
красный рассвет. И будто нет там дождя, и гром не гремит, и молнии не
сверкают.
Над омытой дождем землей рождается светлый день, и всадник несется
туда, на север, в сторону бывших владений шамхалов Тарковских, князей
дагестанских, тех, кого белые цари за верную службу щедро одаривали
генеральскими званиями да собольими шубами.
Советская власть с первых же дней своего существования поделила земли
шамхалов между теми, кто извечно гнул на ней свои спины, а нефтяные и рыбные
промыслы национализировала. Только, к великому сожалению бедняков, недолго
радовался простой люд. Конец лета тысяча девятьсот восемнадцатого года. Это,
как поется в горской песне печали, рожденной в ту пору на скорбных струнах
чугура, было время, затмившее серой тучей лучи долгожданного восхода, лучи,
ласково согревшие человека на земле. Под свирепым натиском мятежных терских
казаков, в которых царизм еще в прошлые века взрастил червь неприязни к
горцам, и наемных полков англичан, в числе коих хоть и редко, но попадались
и сыны многострадального Индостана - так называемые колониальные
солдаты-индусы, прихваченные то ли для экзотики, то ли для острастки -
знайте, мол, глядите, куда дотягивается лапа британского льва, - стонала
земля.
Казаки валили с севера, англичане с юга. И это не все. Словно потоки
селей и горные обвалы, хлынули "единоверцы" турки, снова зашевелились имамы
и богатеи.
Ну как тут было выстоять неокрепшей советской власти, не успевшей еще
доброй гостьей заглянуть во все горские сакли, переступить жаждущие света
пороги, засветиться огнем в скудных очагах, затеплить их?
Восторжествовали черные силы, и бывшие владетели снова подняли
головы, - мол, наша взяла, мы, дескать, были и будем наверху. Однако
бедняки, познавшие радость обретенной земли, не собирались от нее
отказываться и готовы были биться за эту землю не на жизнь, а на смерть...
Скачет всадник, обласканный теплыми лучами рассветного солнца. Кто он и
откуда? Абрек это. Саид Хелли-Пенжи. Лесной брат не робкого десятка; качаг -
разбойник, наводящий ужас на все живое в Кара-Кайтаге. Дом его - Большой
ореховый лес. Родом абрек из Табасарана. Только ни сам он, ни люди не
помнят, кто были его отец и мать. Утверждают, будто еще из колыбели его
выкрала волчица и вырастила в лесу. Потому-то, наверно, и стал ему домом
дремучий лес.
Куда и зачем несется всадник в черном башлыке? Кто знает? Похоже,
только сам он да и аллах в небе, который, как видно, смилостивился над ним,
раз осветил ему дорогу и, разогнав тучи, пронес над его узкими плечами дождь
и теперь вот стелит впереди путь прямой, как выемка на лезвии кинжала.
Саид Хелли-Пенжи проведал о тайне и скоро завладеет ею. Это-то и гонит
его. Вот что подхлестывает. Но он скачет, а сам озирается вокруг, не забывая
о поговорке: оказавшись один в пути, заведи глаза и на затылке.
Кого только не влекла к себе тайна, хотя, как записал всего неделю
назад на полях рукописного корана с медной застежкой известный своей
ученостью почтенный Али-Шейх из Агач-аула, "самая великая тайна - это жизнь,
и постичь ее дано не каждому, но безмерно удачлив тот, кто владеет ключом