"Ахмедхан Абу-Бакар. Ожерелье для моей Серминаз" - читать интересную книгу автора

Подари и им лучи сиянья -
И еще счастливей станешь ты.
Если ж горькая беда нагрянет,
Сердце взяв в железные тиски, -
Поделись с людьми на гудекане:
Разобьют они твое страданье
И с собою унесут куски.
Слушай говорящих, но в молчанье
Не сиди. Обдумав, не спеша
Молви слово сам на гудекане -
Мудрость мира копится веками,
А в веках - народная душа.

Вот на гудекане и произошел однажды ожесточенный спор: что появилось
раньше - дерево или плод?
- Плод! Потому что из его семян вырастает дерево! - утверждали одни,
вколачивая каждое слово, как гвоздь.
- Дерево! Потому что только оно дает плоды, из семян которых вырастают
такие же деревья! - протестовали другие так торжественно, будто чеканили
свои доводы золотом на лезвии шашки.
И только один человек не вмешивался в этот спор. Это был мой дядя, с
завидным спокойствием покуривавший трубку слоновой кости, пожелтевшую от
дыма и никотина так, что она стала похожа на янтарную.
Мой уважаемый дядя утверждает, что над головой мужчины всегда должен
быть дым - либо табачный, либо пороховой, иначе какой же это мужчина! Но,
между нами говоря, сам он более всего предпочитает дым над жаровней от
доброго "нигла чишлик", что значит молочный шашлык. А молочным он называется
потому, что хорошие хозяйки сутки держат мясо ягненка в молоке.
Спор на гудекане разгорался все с большим ожесточением, как вдруг
спорщики заметили, что мой дядя молчит. И все смолкли от удивления, потому
что не бывало случая, чтобы голос моего дяди не звучал на гудекане. И кто-то
встревоженно спросил:
- Не заболел ли ты, Даян-Дулдурум?
Настоящего имени дяди аульчане не помнят, да он и сам, наверно, забыл
его. Однако имя Даян-Дулдурум известно в горах так же, как бывает известен в
ауле бык с белой отметиной на лбу. И вы, конечно, заметили, какое оно
звонкое: Даян-Дулдурум! И может, подумали: какое хорошее имя! Но не
торопитесь с похвалой, потому что "Даян-Дулдурум" значит: "Постой, пока
заряжу!" - а так горцы стали называть кремневку, когда появилось
скорострельное оружие.
Родился мой дядя в ночь между двумя веками, одной ногой ступил в
девятнадцатый век, а другой - прямо в двадцатый, неизвестно только, какой
ногой в какой век. И в ту ночь его отец, а значит, мой дед, поняв по стонам
жены, что время настало, схватил со стены кремневку, торопясь дать салют в
честь своего первенца, и крикнул, чтобы сын подождал объявляться на свет,
пока не будет заряжено старое ружье: "Даян-Дулдурум!"
С тех пор имя Даян-Дулдурум и закрепилось за моим дядей, как клеймо на
крупе коня. И он так привык к этому имени, что удивился бы, назови его
кто-нибудь иначе.
Даян-Дулдурум, мой почтенный дядя, трудился с детского возраста. Начал