"Григорий Адамов. Завоевание недр" - читать интересную книгу автора

и проверил. Вот, слушай! Ты про Ярмолинского слыхал? Про советского
инженера Ярмолинского? Да, да! Который горячую воду добывает из глубины
земли... так с полутора-двух тысяч метров глубины... Он снабжает этой
водой все прачечные, бани, теплофицирует дома, предприятия... Какой
противный чай...
Озноб у меня, что ли? И голова все сильнее болит... Да... О чем я? О
Ярмолинском. Он еще в тридцать третьем году первым предложил у нас этот
способ использования подземной теплоты. Так вот... Несколько месяцев назад
прочитал я его статью, где он пропагандирует свою новую идею - пробурить в
земле скважину на глубину до четырех тысяч метров, чтобы получить воду с
температурой в сто пятьдесят градусов. В его расчетах мне показалось
кое-что неправильным, и я захотел проверить его. Как тебе известно, в
среднем на каждые тридцать три метра глубины теплота возрастает на один
градус Цельсия...
Он перешел на диван и полулежа продолжал:
- На больших глубинах должна быть очень высокая температура... очень
большая жара... Но жар не опасен... Мы будем в скафандрах... Мы завоюем
жар земли...
Снаряд легкий и мощный... Подземная лодка... Какая неимоверная жара!..
Смотри, смотри!.. Потоки лавы текут... Базальт и гнейс...
Мареев бредил...



Брусков сидел в комнате Мареева и при свете лампы на письменном столе
разбирал его бумаги. Он перечитывал их, складывал, как бы сортируя, в
различные пачки, подбирал к их тексту эскизы, рисунки, чертежи.
Иногда возвращался к прочитанному, сравнивал и сличал записи, старался
понять, постигнуть то, что вспыхнуло, зародилось в чужом мозгу, развилось
в нем, претворилось в идею и разорванными намеками, обрывками отложилось
на эти кусочки бумаги.
Иногда в глубокой задумчивости он смотрел невидящими глазами в черную
глубину окна. II боль искажала тогда его лицо: он очень любил Никиту, он
даже не представлял себе до сих пор, как сильно любил он его твердый,
решительный характер, энергичные черты худощавого лица, черные, глубоко
запавшие глаза.
Уже почти сутки Никита лежал без сознания в больнице. Тяжелая форма
воспаления легких, очевидно, надолго приковала его к постели.
Брусков каждый день после занятий в институте приезжал и больницу
справляться о здоровье своего друга. Сейчас он продолжал приводить в
порядок бумаги Мареева, не вполне еще понимая сущность его работы, не
зная, что в его последнем рассказе было реальностью, а что бредом.
"Путешествие в тартарары в специальном вагоне...", "Подземная
лодка...". Что это значит? "Легкий и мощный снаряд...". Что хотел этим
сказать Никита?
Среди эскизов, набросков много раз повторялся один рисунок, сохранявший
во всех разнообразных своих вариациях одну преобладающую форму. Это был
вертикальный разрез снаряда, похожего на орудийный, удлиненной
цилиндрической формы, с плоским днищем и со срезанной конической вершиной.
Вершина была покрыта чешуеобразно налегающими друг на друга ножами.