"Айзек Адамсон. Тысячи лиц Бэнтэн ("Приключения Билли Чаки" #3)" - читать интересную книгу автора

должна подходить к умеренным реформам чрезвычайно осторожно, но тут хозяин
забегаловки решил, что сыт по горло, и вырубил звук.
Принесли мой заказ. Удон[17] слегка передержали на огне, но, в общем,
жаловаться не на что. В итоге я слопал три порции. Есть мне было неохота, но
существует миллион отмазок, чтоб не садиться за статью, и я собирался
перепробовать их все, прежде чем свалить из "Молодежи Азии". Покончив с
лапшой, я отхлебнул светлое пиво "Кирин". На барной стойке вспотевший бокал,
на барной табуретке вспотевший я, еще один день утекает сквозь пальцы.
Потягивая пиво, я вспомнил тот вечер, когда журнал закатил вечеринку в
честь Эдова ухода на пенсию. Все собрались в мартини-баре "Небритый
цирюльник", с видом на реку Кайахога. Говорят, что хороший редактор невидим,
и когда ночь плавно перетекла в утро, до нас вдруг дошло, что Эд исчез. Я
решил выяснить, куда же он слинял, и нашел его в патио. Эд одиноко стоял у
перил и тоскливо пялился на реку.
Он был под мухой - как и все мы, - но по Эду никогда не скажешь, сильно
ли он нажрался. Я встал рядом и давай вспоминать старые добрые деньки, когда
он был редактором с пуленепробиваемыми принципами и курил как паровоз, а я
был журналистом-сорвиголовой, которому нечего терять. Эд ни слова не
говорил, только кивал, а я пытался его развеселить, размазывая
ностальгические сопли про разные сенсации, которые мы отхватили раньше
других; про молодежные движения, которые мы предсказали и пережили; про
странные подростковые зрелища, которые мы отрыли и осветили; про те события,
которые мы напророчили, вытащили на свет божий, похоронили и прославили.
Когда я выдохся, Эд произнес единственное слово:
- Хулахупы.
Затем хлопнул меня по спине, развернулся и поплелся обратно в бар. Я
остался сидеть дурак дураком, думая, что, блин, это за хрень такая была?
Когда я вернулся в бар, все колбасились по-прежнему, но Эд ушел домой, на
пенсию.
Но я еще не готов последовать за ним. А это значит, что я буду гоняться
с языком на плече за "Павшими звездами" и за прочими историями, которые Сара
сочтет важными для подростков во всем мире. Однажды мне тоже устроят
пенсионную вечеринку, а наутро я проснусь в своей кливлендской квартирке в
одиночестве, с диким бодуном, и на меня будет хмуро таращиться остаток моей
жизни.
Я прикончил пиво и встал, собираясь уходить.
А потом краем глаза увидел кое-что но телику.
Узкая река, на ней трое копов в лодке маневрируют между огромных
бетонных опор. Следующий кадр - репортер на мостике над темной водой. Снова
в кадре коны, в свете прожекторов затаскивают труп в лодку. Труп в белом
платье без рукавов. В кадре снова репортер.
В Токио масса женщин. Миллионы и миллионы. Многие носят белые платья
без рукавов. Особенно летом. Толпы стройных женщин с длинными волосами. Иди
встань у западного выхода Синдзюку, велел я себе, и за минуту насчитаешь
штук десять почти таких же девчонок, как она.
Но тот, кто монтировал эпизод, должно быть, облажался, или ошибка была
наморенной, эдакая мерзкая подколка. Потому что, когда легавые подняли тело
женщины на бетонную набережную, лицо было четко видно. Всего на секунду, а
потом его снова затуманили увеличенные пикселы, которыми скрывают лица.
Затем безжизненное тело погрузили на носилки и вывезли из кадра. В последнем