"Георгий Адамович. Оправдание черновиков" - читать интересную книгу автора

делятся ведь не на верующих и неверующих, не на тех, кто ходит к обедне и
кто к обедне не ходит: люди делятся на тех, которые чувствуют загадочность
жизни, наличие тайны в мироздании, и тех, которым всё представляется просто,
подлежащим рано или поздно уразумению. Богу, - сказал бы Бердяев, не
отступавший перед возможностью ошибки в истолковании божественных
требований, - Богу не оскорбительны ни сомнения, ни недоумения, Богу
оскорбительно равнодушие, отсутствие "трепета". Наш близкий или далекий
диалог с Россией должен бы начаться с отказа от равнодушия, даже в самых
скрытых, самых утончённых и соблазнительных новейших его формах. Россия
оказалась в нескольких поколениях обездарена Лениным, человеком умным, но
плоско-умным и в непоколебимой, в безграничной самоуверенности своей гнавшим
и презиравшим как "поповщину" всё то, что было и остаётся вечным достоянием
человеческого ума и духа.
По всем доходящим до нас из России сведениям, там сейчас именно к
Бердяеву растет интерес, растет внимание. Именно он, Бердяев, - в центре
нескончаемых бесед и споров, вероятно, как в рудинские времена, ночью, в
продымленной студенческой комнате, со стаканами остывшего чая перед
спорящими. Радоваться ли этому? И да и нет, на мой взгляд. Бердяев много
сказал очень верного, по нынешнему состоянию умов очень нужного: в
частности, о свободе. Но самая очевидность, непреложность его главнейших
утверждений, как насущным хлебом удовлетворяя пробудившийся к пытливости ум,
отбивает охоту к дальнейшим поискам и проверкам. Бердяев немножко "рубит с
плеча", и, помню, сам признавался, что пишет большую книгу в месяц-два, а на
обстоятельное ознакомление с большой книгой нового автора ему достаточно
одного вечера. У Бердяева был ум сильный, трезвый, требовательный, но не
было задумчивости, в противоположность Розанову или Шестову, несравненно
более гибким, нередко колеблющимся, допускавшим к концу мысли то, что
представлялось им невероятным при её зарождении. Отчасти это обнаруживается
в стиле Бердяева, более "рубленном", чем у кого-либо другого из больших
русских мыслителей.
Но, пожалуй, и хорошо, что очнувшаяся от спячки русская молодёжь
начинает с Бердяева. Ей нужны сейчас простые, первичные, оклеветанные
истины: остальное придёт потом.

* * *

Утверждение одного из авторитетнейших современных биологов и химиков,
нобелевского лауреата Жака Моно в замечательной вступительной лекции к курсу
в "Коллеж де Франс".
Давно было сказано, что если представить себе обезьяну, которая в
течение миллионов, миллиардов, триллионов лет сидела бы за пишущей машинкой
и безостановочно стучала бы клавишам, наугад, наудачу, не разбираясь в
начертанных на них знаках, то могло бы оказаться, что в порядке почти
невероятной, но теоретически допустимой случайности она выстукала бы полное
собрание произведений Шекспира. Это было бы воспринято, как чудо, но это
чудо, в опровержение возможности которого доводов нет.
А если возникло в мире величайшее чудо, подлинное чудо из чудес,
человеческий мозг, центральная нервная система человека, и значит, как
следствие, всё относящееся к "ноосфере", всё бесплотное и духовное, то
должно было это произойти в результате такой же триллионной, квадриллионной