"Георгий Адамович. Литературные беседы кн.1 ("Звено": 1923-1926)" - читать интересную книгу автораязыку другой язык.
Это не есть борьба отцов и детей. Акмеисты враждовали не только со своими предшественниками - символистами, но и с футуристами - их современниками. Футуристам пришлось иметь дело с бунтом в их же государстве, - с имажинизмом. Так было и так будет. Эта рознь, эти недоумения и споры, в особенности эта крайняя нетерпимость есть воздух искусства. Без этого нет поэтической культуры, и только забывчивые люди думают, что это болезнь нашего времени. Но с "птичьего полета" это все же, как многое в нашей жизни - смешное и жалкое зрелище, - пусть и неизбежное. Есть географический признак, по которому было бы, может быть, правильнее делить русское искусство: Петербург и Москва. Это гораздо слабее чувствуют москвичи. В своей сутолоке и неразберихе, в вечных московских междуусобицах они не сознают в себе единства стиля, которое так явственно в Петербурге. Петербургские поэты как бы связаны круговой порукой, и петербургскому символисту свой же футурист - если только это поэт - ближе, думается мне, чем, например, Андрей Белый. Едва ли надо говорить об особенностях петербургского и московского искусства. Пушкин писал как-то Наталье Николаевне, что он "ей-ей" разведется с ней, если она будет держать себя как московская барышня. Это очень характерная обмолвка петербуржца. Лучше всего определяется это деление внешностью обоих городов. Сейчас разоренный, нищий и царственный Петербург еще острее в своем стиле. Не знаю, как объяснить это столь явное наличье двух характеров в русском искусстве. Может быть, правы марксисты, утверждая, что "бытие определяет сознание". Кузмин. Все трое пишут и печатают сравнительно много. Последние стихи Сологуба прекрасны и замечательны. Так должен состариться поэт: надо только не забыть к шестидесяти годам все то, что тревожило в двадцать. Ткань этих стихов прозрачна и хрупка до крайности. Сологубу сейчас может не хватить силы, ему может изменить умение (и изменяет иногда), но только в таких мелочах, небрежность и недоделанность которых лишь подчеркивает уровень его искусства. С Ахматовой происходит "обыкновенная история". Она с каждым днем теряет свою популярность, - вернее, она делается все известнее, но в ее слове нет былого очарования и былой остроты. Это тоже удел поэта, - и пушкинский удел. В Ахматовой любишь не ее голос, - напряженный, трудный, сухой, - а ее манеру. Теперь нет больше "перчаток с левой руки" и поклонники разочарованы. Есть, впрочем, для их утешения несметное количество девиц, подобравших эти ахматовские обноски. Что сказать о Кузмине? Его торопливая и легкомысленная Муза заблудилась на поэтических перепутьях. Кузмина сильно клонит влево, - для России "влево" это еще и к "верлибризму". Его стихи пестрят то славянизмами, то подчеркнуто-реалистическими выражениями. Часто это сцепление отрывочных восклицаний, связанных вялой логической связью и ритмически распадающихся на куски. Нельзя отделаться от мысли, что его теперь как бы взвинченный пафос есть самообман усталой и стареющей души. Кузмин часто и упорно повторяет: "Я не люблю стихов". Мне кажется, этому можно верить. |
|
|