"Георгий Адамович. Литературные беседы кн.2 ("Звено": 1926-1928)" - читать интересную книгу автора

Bal du comte d'Orgel" Радиге. Говорили о Мадам де Лафайет, о новом
классицизме в прозе. Жан Кокто утверждал, что не надо никаких красок, что
проза должна быть ясной и сухой, что даже внешность героев не следует
описывать, а достаточно на звать имя, - все чисто леонтьевские мысли.

2.

Георгий Иванов читал на днях свои старые и новые стихи в "Союзе молодых
поэтов".
Его последняя книга "Сады" вышла в 1921 году. С тех пор он печатал
мало - случайные стихотворения в случайных изданиях. Поэтому, едва ли не
впервые на вечере "Союза" можно было дать себе отчет, есть ли в новых стихах
Иванова что-либо действительно новое.
"Сады" казались с первого чтения книгой декоративно-меланхолической и
чуть-чуть подслащенной. Но это было поверхностным впечатлением. Под
пышностью образов, под плавной гладкостью размера в "Садах" впервые у
Георгия Иванова послышалось пение. И, как часто бывает, волнение, связанное
с первым обретением мелодии, ослабило разборчивость поэта в выборе слов, на
которые мелодия поется. Некоторые критики упрекали Иванова в пристрастии к
аврорам, закатам, лунам, звездам, парусам, арфам и прочим поэтическим
условностям. Упрек отчасти справедлив. Но не объясняется ли это пристрастие
стремлением произносить большие, звучные, прекрасные, широкие слова, и не
связано ли оно с вторжением музыки поэзию Иванова? Это была проба голоса
или, метафорически, проба крыльев. Изменение стиля в будущем само собой
разумелось, само собой обещалось.
Кроме того: о лилиях и арфах писалось в России, в 19 и 20 годах, в
холоде и дыму, в общем полуумирании. Условно-прекрасное казалось тогда
просто прекрасным. Обостреннее было чувство уродства и прелести мира, резче
разделение их.
В новых стихах Иванова несомненна большая стилистическая простота и
расширение тем. Остался ограниченным выбор образов. Осталась прежняя
природная безошибочность звуков, т. е. звуковая оправданность каждой
строчки, наличие в каждой строчке стиха, свойство исключительно присущее
Георгию Иванову. Осталась, наконец, меланхолия.
Настроившись холодно и критически, со многим в этой поэзии не
соглашаешься, и хочется иногда, тронуть ее каплей яда. Но доверчиво к ней
прислушиваясь, эти придирки забываешь. Все в этой поэзии живет настоящей
жизнью, и все в ней даровано "Божией милостью".


<Андрей Белый о Быте в литературе. - А.Неверов>

1.

Андрей Белый в "Дневнике писателя" (журнал "Новая Россия", " 3)
вспоминает времена, когда в нашей литературе провозглашен был лозунг "Смерть
быту!" Он пишет:
"Называли реакционной всю бытовую литературу; на смену погибшему быту
возникло живописание душевных движений во всей беспредельности их; подражали
во всем Пшибышевскому, у которого вместо данного места и данного