"Нил Аду. Подумать только" - читать интересную книгу автора

приучились к элементарной осторожности?
- Лучше быть живым варваром, чем мертвым профессором, Керк! - не
удержался от колкости Николай. Но тут же спохватился: - Хотя лично я
предпочел бы, чтобы профессор тоже остался в живых. Но если вы меня не
послушаете, я ни за что не ручаюсь.
Однако его великодушие не произвело на Боухилла никакого впечатления.
- Поймите же, я не могу пожертвовать интересами науки ради ваших
необоснованных подозрений, - затянул ученый старую песню.
- А я не могу жертвовать жизнью людей, ради ваших научных амбиций, -
жестко ответил Николай. - Завтра же на планерке потребую восстановить
защитный периметр и ввести круглосуточное патрулирование.
- Вы с ума сошли, Скоп! - Профессор взвизгнул так, что даже певцы на
мгновение приумолкли. - Вы же так замедлите нам работы вдвое, если не
второе. Нет, я не допущу этого!
- Посмотрим, - процедил сквозь зубы Николай. - И вот еще что - раз уж
вы не варвар, потрудитесь впредь выговаривать мою фамилию полностью.
Жаль, что поблизости не нашлось ни одной двери. Скопинцев сейчас с
удовольствием бы ею хлопнул.
В деревне опять пели. На этот раз что-то бодрое, развеселое, немного
даже насмешливое. И ведь действительно, было над чем посмеяться.
На планерке Скопинцева все-таки выслушали, но так, как врач обычно
слушает больного. И диагноз тут же поставили - паранойя. Не в укор ему, с
пониманием и сочувствием. Ясное дело - устал человек, переволновался. И все
устали. Но ничего не поделаешь, надо терпеть, работать. Недолго уже
осталось. Николай прицепился к этому "недолго", сказал, что они даже не
представляют насколько недолго, и напомнил о своей ответственности за жизнь
экипажа. Но добился только того, что Боухилл предложил этот груз
ответственности временно, до отлета, с него снять, освободить от занимаемой
должности. На том и порешили. И разошлись по своим неотложным, жутко важным
делам. А Скопинцев остался стоять посреди складской площадки, как
оплеванный, в мучительных раздумьях: что же он опять не так сказал, почему
его снова не поняли?
- Вы очень хорошо говорили, капитан! - Лингвист Эспиноса словно
подслушал его мысли. - Эмоционально, ярко, убежденно. А вот время выбрали
неудачно. Если бы вы прочли свой апокалипсис вечером, уверяю вас - многим
этой ночью снились бы кошмары. А сейчас - нет, не подействует. Люди слишком
увлечены работой, чтобы думать о чем-то еще.
Николай недоверчиво взглянул на ученого - не издевается ли. Маркос был
известным на всю экспедицию циником и острословом. Да и внешностью отличался
в высшей степени лицедейской - длинные черные волосы, нос с горбинкой,
тонкие, словно бы брезгливо поджатые губы и аккуратная борода-эспаньолка, не
то чтобы украшающая, но довершающая образ испанского гранда, со скуки
подавшегося в науку. Однако сейчас в его вечно прищуренных карих глазах не
чувствовалось насмешки.
- А вы сами? - на всякий случай спросил Николай.
- Что я? - не сразу понял лингвист. - Ах, я-а-а... Видите ли, - он
задумчиво почесал переносицу, - большая часть моей работы уже выполнена.
Язык гутре расшифрован и введен в программу коммуникатора. Теперь ко мне
обращаются лишь тогда, когда услышат новое, непонятное слово. Да и то не
всегда - туземцы уже довольно сносно говорят на английском и обычно сами