"Елена Афанасьева. Колодец в небо" - читать интересную книгу автора

Кажется, все при ней. Но отчего она так отталкивает? Отчего?
Или мой наивный психологический опыт не удался? И женщина эта добра,
щедра и открыта... Просто не к месту пришедшая на ее вечеринку избранных
гостей девчонка в нелепых ботинках, оставляющих на ее паркете грязные следы,
ей мешает. Не будешь же доброй и распахнутой перед всеми. Хотя отчего "не
будешь"?! Мамочка же моя была...
- А вот и Никки! - восклицает так и не проанализированная мною хозяйка,
объявляя о приходе мужа, камейного профессора, про которого я, признаться, и
забыла, что жду.
Вошедшему лет сорок. Его волосы слегка тронуты сединой, он полон
неуловимого очарования, которое трудно описать и объяснить. Ничего общего с
тем ощущением холода и колкости, что исходит от его супруги. Словно вместе с
ним в комнату вошло иное пространство, и в пространстве этом становится так
тепло и хорошо. И хочется только смотреть и смотреть на красивого какой-то
ненынешней благородной красотой профессора с классическим профилем. В
детстве я таким представляла себе герцога Орлеанского, уж и не знаю, какого
именно из той герцогской династии, но обязательно Орлеанского, с тонким
длинноватым носом идеальной формы и густыми усами с проседью.
Теперь понятно, отчего влюбляются в своего профессора студентки и
отчего не жалует студенток колкая Ляля. В такого профессора трудно не
влюбиться. Без памяти.
- Николай Николаевич, - освободившись от приветствий именитых гостей,
представляется профессор.
- О, милая крошка, зовите его N.N. "Эн-Эн", - отвлекаясь от танцев,
советует мне кто-то из гостей, - его все так зовут!
Но я обратиться к профессору никак не успеваю, он уже переходит к делу.
- Что у вас?!
Роюсь в своей потертой сумочке, стараясь одновременно не выставить на
всеобщее обозрение ее потертость и побыстрее отыскать камею, отвоеванную
мною у несчастной белокурой женщины. В комнате так шумно. Патефон выключили,
но уже играют на рояле, а мадам, не стесняясь собственного мужа,
подхватывает не танцевавшего доселе человека по имени Дзига, завлекая его на
запрещенный фокстрот.
Профессор кивает в сторону двери, ведущей из зала во вторую комнату,
приглашая пройти и поговорить там. Приоткрывает дверь, но... И в этой
комнате нашим камейным изысканиям места нет. В спальне на краю большой
кровати в страстном поцелуе слилась парочка. Бог мой! Это только что
танцевавший с Лялей Лев целует темноволосую женщину, с которой только что
танцевал совсем другой мужчина.
В полутьме спальни на меня волной накатывает почти осязаемое видение.
Будто я снова вместе с тем, кого мне велели называть N.N., вхожу, как только
что вошла, в эту комнату. А здесь на кровати не Лев и не броская шатенка с
алыми губами, а я сама столь же страстно целуюсь с этим профессором. Мы
стоим с ним у двери и смотрим на самих себя, слившихся в поцелуе на его
супружеской кровати, где он с его женой по ночам, наверное... Хотя что
значит "наверное". Наверняка по ночам они на этой кровати... Они же
супруги...
- Если не возражаете, пройдемте в прихожую. Там спокойнее, - шепчет мне
почти на ухо реальный профессор, а я никак не могу слиться воедино с той,
что только что целовалась с ним в неком ином измерении.