"Юрий Николаевич Афанасьев. В морозный день (Повесть и сказки) " - читать интересную книгу автора

Ундре снова поворачивается к окну. Лось послушался и совсем тихо
заблеял, точь-в-точь как овечка у Сем Ваня. Но вот сохатые рассердились,
наставили друг на друга рога, разбежались - и стекло рассыпалось... От
морозной струи, ударившей с улицы, Ундре захлебнулся и слетел со стула.
Перо из таза выдуло, и оно закружило белыми хлопьями вокруг матери.
- О, непоседливая сорока! - мать схватила подушку и заткнула дыру.
Уши-пельмени сами просились в руки, но что-то зашипело на печи, и
мать метнулась к плите.
Скучно Ундре в морозный день. От скуки он начинает разговаривать сам
с собой, вспоминать свою маленькую и такую полную событиями жизнь: как
жилось ему в тундре, как привезли его в посёлок, как принимали в пионеры.
Почему-то в морозный день так хочется, чтобы быстрей пришла весна!
Ундре не маленький - в школе учится, сам знает, что раньше времени
ничего не бывает, но в морозный день хочется увидеть весну. "Неужели нет
никого на улице?" Ундре с опаской подсаживается к другому окну. Дохнёт на
стекло и потрёт пальцем, дохнёт - и опять потрёт. Вот и пятнышко. С улицы
виден один его чёрный любопытный глаз, а Ундре видит всю улицу, даже весь
посёлок Кушеват. Вон по дороге проехал на лошади дедушка Сем Вань. Борода
у него белая, и ресницы белые от инея. Слышно, как скрипит под полозьями
снег да позвякивают в санях промёрзлые поленья. "Кому же Сем Вань везёт
дрова и почему с ним нет Аркашки? - думает Ундре. - Тоже, видно, не
выпускают на улицу".
Аркашка носит овчинный полушубок, любит туго-натуго перепоясывать
себя широким ремнём. Со стороны кажется, будто Аркашка из двух половинок
состоит. А Ундре носит малицу. Как же без малицы зимой? Она сшита из очень
тёплой оленьей шкуры, с капюшоном, а к рукавам пришиты меховые рукавицы.
Ундре даже фокус показывает: подбросит малицу вверх, а потом под неё - и
готово, оделся. Аркашка тоже пытался научиться такому фокусу, но всегда
застревал, вместо лица из капюшона высовывался клином затылок, а потом
слышалось беспомощное: "...ой, ой, задыхаюсь, помогите", - и, кое-как сняв
малицу, он долго отплёвывался от шерсти - малица-то шьётся мехом внутрь.
"Не выпускают Аркашку на улицу, - с облегчением вздохнул Ундре, - всё
не одному мучиться. Что же тогда делает сегодня Клин-Башка?" Так Аркашку
зовут за его голову. Сем Вань говорит, что клин на затылке его внука от
"математической излишности". А Клин-Башка даже простого примера решить не
может, хотя тоже занимается в математическом кружке. Учительница
предложила решить задачу, как из одной цистерны в другую переливали
жидкость. Надо было узнать, сколько времени проработает насос, чтобы в
обеих цистернах жидкости стало поровну. Пристал Аркашка. "А какая жидкость
была?" - спрашивает. Ундре по-русски хуже разговаривает и то понял, что
жидкость - это то, что в руках не удержишь, только во рту можно.
Учительница говорит: "Ну, допустим, вода". А Аркашка в спор: "Может, не
вода, а нефть?" И так разозлил учительницу, что та сказала: "Перестань
кривляться, Рогов". Клин-Башка притих. Ундре от стыда покраснел, ткнул
друга локтем. Разве можно со взрослыми спорить?!
Аркашка всем хочет показать, что он много знает, ему всё нипочём.
Придёт домой - портфель бросит на кровать, а из портфеля вывалятся комки
снега, растрёпанные тетради. Он успел по дороге на нём покататься и в
футбол его погонять.
Когда за Ундре приехали в тундру, то дедушке Валякси объяснили: такой