"Юрий Николаевич Афанасьев. В морозный день (Повесть и сказки) " - читать интересную книгу автора

оленеводам тёплые дома, сюда приезжают они отдохнуть на неделю, на две,
когда кончается их смена дежурить в стадах. Люди в посёлках стали жить
вместе, про тундровые обычаи стали меньше вспоминать. И платок мать не
прикусывает, не прячет от мужчин своего лица. Лицо у неё красивое,
круглое, с весёлыми, добрыми глазами. Ласковое лицо, и руки тоже ласковые,
тёплые... Ундре любит, когда мать поглаживает его за ухом, пока он
просыпается. А дедушке это не очень нравится: "Зализанный оленёнок и
взрослым тыкается в сугроб". Бывает, что мать Ундре и поссорится с
дедушкой. Но если она сводит брови и на переносице образуется ямочка, тут
дедушка сразу про обычаи забывает, закашляется в табачном дыму, на другое
разговор переведёт: про оленей, погоду или своего друга, Сем Ваня,
критикует, что редко в гости приходит.
Сем Вань - имя зырянское*. У них сначала отца поминают, а потом уже
как себя звать. По-русски же получается Иван Семёнович. По-хантыйски имена
тоже по-другому произносят. Ундре, например, в школе зовут Андреем. Есть у
него ещё и третье имя - Дзень, но так его зовёт только геолог Фёдор...
Громыхнуло в сенях ведро, и, откинув на дверях байковое одеяло, с
клубами морозного дыма вкатилась раскрасневшаяся мать, сбросила с себя
ягушку - женскую шубку из шкурок молодых оленят.
- Тебе чего, Ундре, не спится? - удивилась она. - Только что по радио
передавали - занятия в школе отменяются. Да и больной ты...
- А я и так понял, раз не будишь. - Ундре с трудом сглатывает слюну и
поправляет на шее повязку. "Придумал же кто-то такую болезнь - ангина".
- Чего было не поспать. Врач на улицу всё равно не разрешает
выходить... Поешь вот, - мать поставила на стол бидон с молоком. Потом она
вывалила из ведра несколько белых куропаток, чтобы они оттаяли, а так их
не отеребить.
Кружку с парным молоком Ундре до краёв набивает сухарями, ждёт, пока
они размокнут, - очень вкусными кажутся крошки с молоком, он выгребает их
ложкой со дна.
До школы, когда Ундре жил в тундре, он никогда не пил молока и не
видел коровы. А вот сейчас даже и не представляет себе жизни без тёплого,
сладкого молока, которое мать берёт у Сем Ваня.
Фиолетовый рассвет чуть просачивается через окно, мороз разрисовал
стёкла узорами, причудливыми деревьями. Такие здесь не растут, это,
наверное, джунгли. Вот только забыл он нарисовать зверей.
Ундре подсаживается к окну, ногтями выдавливает копытца. Это прошёл
лось, рога у него тяжёлые, сам он сердитый. Лось соскабливает снежные
верхушки деревьев и отправляет в рот Ундре. Из-за дерева навстречу ему
вышел другой, бьёт копытом, трубит на весь лес.
"У-у-у! Гу-у!"
- Такие песни только глухарю слушать, - затыкает уши мать. - Ему всё
равно, хоть кричи, хоть собака лай, только глазами сверху будет хлопать.
Ундре притих. Как быстро бегают пальцы у матери, только поблёскивают
на них медные и серебряные кольца. Иногда она откидывает за спину длинные
косы, и те звенят. На них прикреплено много украшений и даже старых монет.
Мать не щиплет куропатку, как это делает бабушка Пелагея у Сем Ваня, а
будто раздевает её. Левой рукой мать держит куропатку за шею, а не за
лапку. Большим пальцем быстро трёт сверху вниз. Перо не летит во все
стороны, а пышной пеной струится в таз.